Лишь Игла из горящей на солнце стали —
Отголосок далеких воспоминаний.
Ты бежишь, примеряя чужие лица,
Как волчонок, затравленный злыми псами.
Ты хотела быть сильной, большой волчицей,
Так учись понемногу владеть клыками.
Быстрая, как олень,
Тихая, словно тень,
Гибкая, как змея, —
Страх ранит глубже меча.
Тихая, как вода,
Быстрая, как стрела,
Гибкая, как змея, —
Мертвая девочка.
Если страх заползает змеёй под кожу,
Будь храбрей, не давай ему ранить больно.
Ты когда-нибудь когти наточишь тоже,
Ты когда-нибудь станешь, как птица, вольной.
Между жизнью и смертью покров так тонок,
Ты лишь тень, но о прошлом ты не забыла.
Повторяй же молитву свою, волчонок,
Ты судья, ибо ты их приговорила.
Быстрая, как олень,
Тихая, словно тень,
Гибкая, как змея, —
Страх ранит глубже меча.
Тихая, как вода,
Быстрая, как стрела,
Гибкая, как змея, —
Мертвая девочка. *
Юта осторожно постучала в дверь комнаты, в которой сейчас сидел Георг Хоффман. Тот лишь сухо бросил: “Входи”. Девочка вошла в комнату, испуганно оглядевшись по сторонам. За те две недели, что ей пришлось жить у этого человека, освоиться было весьма трудно. Она боялась что-либо задеть в этом доме, боялась сказать что-либо. Всё из этой обстановки было ей чужим. Каждая ваза, каждый диван, каждый стул, каждый цветок на коврах напоминал девочке, что она здесь никто. Человека, что привёл её сюда, она тоже боялась. Георга Хоффмана она впервые увидела в тот миг, когда он привёл её к себе. Он был так решителен в своих действиях, так холоден, что Юте хотелось где-нибудь спрятаться. Но спрятаться было негде. Она находилась в доме этого человека. Тут всем владел он и только он. Он видел всё в своём доме и знал каждый уголок, каждого слугу, каждого раба, которых у него было неимоверное количество. И девочка с ужасом представляла, что же будет с ней. У этого мужчины по слухам было денег столько, что он мог бы скупить все миры сразу. Почему он этого ещё не сделал, было известно только богам. Юта страшно боялась его. Она всё напоминала себе, что страх режет больнее самого острого кинжала, но ничего не могла с собой поделать. Этот мужчина пугал её. Пугал до того состояния, в котором сердце готово выпрыгнуть из груди от наполняющего его ужаса, в котором человек словно столбенеет, не может сказать ни слова, не может сделать шаг назад или в сторону, не может пошевелиться…
Слуги графа Хоффмана плохо отнеслись к гостье. Они зло посматривали на неё, когда девочка проходила мимо них, кухарка даже отказалась покормить её, несколько мальчишек кричали ей вслед обидные слова, один кинул в спину камень… Сможет ли она, одиннадцатилетняя Юта, выжить в этом ужасном доме? Кабинет графа был обставлен весьма строго и просто: обычный, но крепкий стол, два стула, небольшой диванчик в углу, три огромных шкафа с книгами… Эх, Юта бы с удовольствием почитала одну из этих книг! Отец научил её читать незадолго до своей смерти. Мама пережила его всего на год… В восемь лет девочка оказалась на улице совсем одна… Как она прожила эти три года, известно только богам. Бегала по улицам оборванная, босая, страшно голодная… А потом пришёл этот человек и забрал её. Она страшно боялась его. Эх, лишь бы прочитать одну из этих книг… Юта всегда успокаивалась, когда читала что-то. Но разве ей дадут что-то прочитать? Девочек вроде неё забирали для того, чтобы они становились рабынями. Рабу или рабыне нельзя быть грамотными. Должно быть, человек заметил её разочарование, горечь и страх, пока она смотрела на шкафы.
— Умеешь читать? — спросил он несколько удивлённо. — Хотела бы что-то прочитать из моей библиотеки?