ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Девушка кивает и очень осторожно и даже почти нежно кладёт руку Сонгу на поясницу, придерживая его так, чтобы он не упал. Было бы неплохо, если Эрна поможет Андреа дойти до какого-нибудь жилища. Сам он вряд ли разберётся во всём в Осмальлерде — слишком уж незнаком ему этот мир.

Идут они долго — кажется, проходит с полчаса, а они до сих пор не дошли до какого-нибудь строения. А ведь Андреа был бы рад даже покосившейся избушке, где он сможет, наконец, прилечь. А лучше всего — заснуть хотя бы на пару часов. Впрочем, возможно это — непозволительная роскошь.

Эрна, чтобы как-то поддержать его, начинает рассказывать какие-то сказки, о происхождении которых Андреа догадывается далеко не сразу. Девушка говорит о… Девушка? Нет… Девочка… Совсем ещё ребёнок. Эрна пытается рассказать Сонгу о Сонме — об этих самоубийцах, которые полезли переворачивать мир только потому, что одному из них было скучно. Девочка с каким-то восторгом начинает говорить о том, что именно воротил тогда Танатос. Что же… Андреа усмехается — ему ли не знать обо всём этом. О короле без королевства он тоже прекрасно знает — в конце концов, в ловушку Сонм загнать получилось именно через Саргона. Он знает о них всех — о Хелен, об Оллине, об Уенделле, о Киаре, о Калэйре, об Изаре, о Лилит… Он знает и Абалима, и Сабаот — тех двоих, что бросили Сонму вызов. Знает и то, что именно Сабаот послужила причиной смерти Абалима и Асбьёрна. Андреа и сам когда-то был знаком с сердцем Вирджилисской цитадели. И иначе, как стервой окрестить эту девушку он не мог при всём желании. Что она, что Деифилия, что Хелен, что Якобина — вот кто был основной причиной тех бед, что случились тогда. И пусть творили больше всего другие, основным злом являлись именно эти четыре девушки. А Эрна начинает говорить о камнях. О тех драгоценных камнях, что являлись чьим-то символами. Андреа почти хочет сказать, что считает, что камнями Сабаот можно назвать морион — этот чёрный хрусталь, — тогда как камнями Деифилии является именно горный хрусталь, когда слышит то, что заставляет его скривиться от отвращения.

— Рубины — камни Ренегата Драхомира, а не нищего Йохана! — резко обрывает мужчина свою почти что спасительницу. — Было бы забавно, если бы у этого оборвыша хватило денег на тот рубин…

Ему вспоминается этот проклятый попрошайка. Нищий! Пройдоха! Шлюха! Как, вообще, такой ничтожный человек мог стоять рядом с Ренегатом, которого боялись, уважали, который был любимым сыном старика Киндеирна — ведь и это чего-то да стоило! Андреа Сонг не понимал этого. Пытался понять, много раз пытался, но так и не сумел. Чем хорош был этот Йохан? Чем он заслужил дружбу демона? Тот же Танатос был хитёр, горделив и самонадеян, к тому же — если не силён, то уж точно крепок. Тот же Асбьёрн создавал потрясающие зелья, одна бутылка которых могла разрушать целые цитадели. Тот мальчишка был так умён, что мало кто смог бы сравниться с ним в этом. Саргон был благороден, Деифилия красива, Калэйр обаятелен — да все они заслуживали дружбы Драхомира больше, чем этот нищий безголосый бард!

Девочка непонимающе смотрит на него. Конечно! В тех глупых книжках, которые читают глупые маленькие девочки, всё извращают до невозможности. Перевирают всё, что только можно переврать, придумывают что-то новое и недоговаривают того, что было на самом деле. Конечно! Зачем говорить правду? Она ведь не слишком интересна — не так важно знать, что тот рубиновый перстень принадлежал некогда кровавому солнцу всего Интариофа, Киндеирну, что был когда-то подарен алым генералом своему любимому сыну, своему первенцу, Драхомиру. Это куда менее интересно, чем то, что нищий бард сумел завладеть этим перстнем, что носил на пальце, словно свою собственность. На безымянном пальце левой руки. Как и Драхомир. Йохан не имел права делать этого. И именно за это и поплатился в итоге, получив худшее наказание, которое только мог выдумать для него мстительный Киндеирн — неопределённость, постоянное незнание того, реинкарнировала ли его любовь.

— Но разве в легендах не пишут, что…

Мало ли что пишут в легендах, — хочется сказать ему. Ведь написать можно всё, что только пожелает душа. Только правдой это никогда не будет. Рубины — камни Драхомира, Киндеирна и всех их семьи. Но уж точно не хромого Йохана. Этого нищего барда, который себе и куртки нормальной не мог купить. В легендах можно написать всё, что угодно. Как Танатос когда-то в шутку назвал тот сброд Сонмом проклятых — и все поверили ему, хоть на тот момент их было всего шестнадцать, и двое из них довольно быстро умерли, так и не сумев стать частью легенд, которые о них складывали.