ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

И девушка чувствует на своей талии его руки. Чувствует, как он цепляется за её куртку и свитер. И ей думается, что, если она разгонится достаточно сильно, его это мало спасёт. А вот её любимые вещи он порвёт. И она будет на него очень сильно злиться.

— О! Да мне плевать! — хохочет Мария. — Но если хочешь, буду звать тебя Ратмиром. Но не Миром. На Мира ты не тянешь, не обижайся!

Он потрясённо выдыхает. И обхватывает её ещё сильнее. Девчонка недовольно морщится, но ничего не говорит. Лишь как-то насмешливо хмыкает. Но не произносит ничего, что могло бы выдать её недовольство. Молчит. И, Ратмир уверен в этом, улыбается. Насмешливо. Зло. Смеясь над ним, таким дураком. А ведь он уже не так молод даже для демона…

Это Танатос, думается ему. Это не может быть кто-то иной, кроме Танатоса. Кроме его господина Танатоса. Определённо, эта смешливая упрямая девчонка — реинкарнация не менее смешливого и не менее упрямого Танатоса. В этом уже не может быть каких-либо сомнений. И Ратмиру думается, что именно поэтому рядом с девчонкой Марией Фарелл он чувствует себя таким же счастливым, каким был когда-то.

Что ни говори — находиться вечно в состоянии ожидания очень трудно.

Куда легче как-либо действовать — смело, открыто, бесстрашно.

Куда легче оказаться лицом к лицу с опасностью, одному идти против миллионов…

В ожидании тяжело находиться даже неделю.

Что уж говорить о пятидесяти тысяч лет, каждый год из которых наполнен тоской и болью по ушедшему?

Что уж говорить о пятидесяти тысяч лет — и о каждом миге, что лежал между концом прошлого и началом будущего?

Пожалуй, вечное ожидание — вот расплата за трусость.

Комментарий к II. Глава тридцать восьмая. Ожидание.

* Йовин – Он и Она

Песня, которую слушала Мария:

Jim Croce – Time In A Bottle

========== II. Глава тридцать девятая. Право рождения. ==========

Я повидала мир,

Добилась всего, заполучила свой кусочек счастья.

Алмазы, бриллианты и Бель-Эйр 1

Жаркие летние ночи в середине июля,

Когда мы оба бесконечно теряли над собой контроль,

Сумасшедшие дни, городские огни,

Ты играл со мной, как с ребенком.

Будешь ли ты все так же любить меня,

Когда я перестану быть юной и прекрасной?

Будешь ли ты любить меня,

Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?

Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь.

Я уверена, что ты все ещё будешь.

Будешь ли ты любить меня как прежде,

Когда моя красота померкнет?

Я видела мир, разукрасила его огнями, как свою сцену.

Направляю ангелов, теперь наступила новая эра.

Жаркие летние деньки, рок-н-ролл

Ты играешь на своих концертах для меня одной,

И я до конца познала

Твое красивое лицо и наэлектризованную душу.

Будешь ли ты все так же любить меня,

Когда я перестану быть юной и прекрасной?

Будешь ли ты любить меня,

Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?

Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь.

Я уверена, что ты все ещё будешь.

Будешь ли ты любить меня как прежде,

Когда моя красота померкнет?

Господи, когда я попаду в рай,

Позволь мне забрать с собой своего мужчину.

Когда он будет здесь, скажи мне, что ты разрешаешь.

Отец, скажи мне это, если можешь.

О, это изящество. О, это тело.

О, при виде его лица, я хочу веселиться.

Он — мое солнце, и я сияю ярко как бриллиант.

Будешь ли ты все так же любить меня,

Когда я перестану быть юной и прекрасной?

Будешь ли ты любить меня,

Когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?

Я знаю, что будешь. Я знаю, что будешь.

Я уверена, что ты все ещё будешь.

Будешь ли ты любить меня как прежде,

Когда от моей красоты не останется и следа?

Будешь ли ты любить меня как прежде,

Когда от моей красоты не останется и следа?

Будешь ли ты любить меня,

Если я не буду юной и прекрасной?*