Абвер - «щит и меч» III Рейха

После всех наших выкладок вряд ли у кого-либо, кто хочет быть серьезно воспринятым, сложится убеждение, будто шеф германской военной разведки адмирал Канарис предал своих сражающихся товарищей. «Он отнюдь не принадлежал к числу тех крупных предателей, к каким его сегодня причисляют; он никогда не передавал врагам какой-либо информации о военных планах и намерениях Германии»[271]. Эти слова, сказанные «человеком из другого лагеря», а именно сотрудником СД Вильгельмом Хагеном (он же д-р Вилли Хёттль), заставляют задуматься. Сам ход событий не дает вчерашним непоколебимым приверженцам и последователям Гитлера возможности списать итоги войны на «предательство».

Глава 15 Конец военной разведки

В одном из писем (от 17 декабря 1949 г.) полковнику в отставке Отто Вагнеру уполномоченный рейха в Дании в годы войны доктор Вернер Бест пишет: «Канарис никогда не выдвигал каких-либо политических целей против авторитарного государства. Он мог бы и в этом государстве (даже при Гитлере), по крайней мере до 1941 г., обрести обширные властные полномочия, чтобы использовать их так, как считал правильным. Его борьба «на две стороны» — против Гиммлера и Гейдриха — была борьбой за национал-социалистическое государство, но не борьбой против него. Когда Канариса изображают как человека, который-де все знал заранее, который «всегда был против» и который вообще «сидел в центре паутины огромного заговора», то это — обычная струя западной сенсационной литературы, но только с обратным знаком. Действительность же была намного проще и приличнее. Способный, верный долгу и любящий родину офицер оказался на важном посту, старался выполнять свою работу как можно лучше, вступил в обусловленную системой конкурентную борьбу с другой могущественной организацией, и, вынужденный во все большей мере выступать против серьезных ошибок высшего руководства, он считал, однако, своим долгом оставаться на своем посту, чтобы, как выражается Абсхаген, «предотвратить несправедливость и глупость в отдельных случаях». В таком качестве Канарис был полностью на стороне тех многочисленных немцев, кто хотел лучшего и выполнял свой долг так, как его понимал. Особенность и уникальность судьбы Канариса в том, что он стоял «на грани заговорщической деятельности» его же собственных сотрудников, которую он отчасти из чувства превосходства, а потом с позиций фатализма не принимал всерьез и в силу личной порядочности прикрывал от посторонних взглядов. И самое трагичное в том, что именно Канарис должен был из-за этой «позиции на грани» пасть вместе с дилетантами жертвой событий 20 июля. Подлинная трагедия Канариса была в нашей общей трагедии, в том, что мы по воле нашего народа создали режим, который после хорошего старта и значительных начальных успехов по непредвиденным причинам (из-за бредовых идей, внушенных Гитлером) привел нас к катастрофе. И в ходе этой трагедии умный и остро чувствовавший вещи Канарис, знавший гораздо больше других, должен был страдать куда сильнее тех, кто знал меньше»[272].

Как бы ни были точны эти высказывания, их следует дополнить ссылкой на ту постоянно не затихавшую борьбу, которую Канарис и весь его абвер должен был вести с гестапо и СД. И если адмирал за столь немногие годы создал тайную службу, которой предстояло сравниться с уже легендарными службами других государств, то рейхсфюрер СС с помощью Гейдриха сосредоточил в огромной РСХА неограниченную власть над этим «государством в государстве», имевшим к тому же многочисленные дивизии СС.