Абхазский миротворец

— А так вот. Не дает его особо трогать. Мякишев пытался — так его Попцов тут же к себе вызвал и намылил шею. Дескать, не придирайтесь, товарищ капитан, к одному из лучших солдат. Я сам пару раз Рената ловил на тех же драках, на самоволке. И оба раза сам же оказывался крайним, а ему максимум устный выговор. С тех пор тоже его трогать перестал — смысла нет, только неприятностей сам же и наживешь.

— Ни хрена не понимаю, — растерянно сказал Андрей. — А зачем Попцову этого татарина прикрывать?

— Полегче чего спроси! Сами уже все головы сломали.

— Полкаш же никогда в эти дела не лез, давал Мякишеву полную свободу действий.

— То-то и оно. А теперь вот не дает. Мякишев пытался с ним откровенно поговорить, выяснить, в чем дело. Не говорит ничего полкаш. Дескать, никакого особого отношения к Ренату Нигматуллину у него нет, но придираться к хорошему солдату он не позволит. Наоборот, будет его на повышение продвигать.

— Ерунда какая-то.

— Не то слово. Мы уж думали, может у Нигматуллина родня влиятельная.

— Тогда бы он в армию не попал, — сказал Андрей.

— Ну, мало ли. Вдруг поссорился с родней как раз перед призывом. Или папаша принципиальный оказался, знаешь, бывают такие. Типа, раз сам отслужил, то и сын пусть служит. А когда попал сын в армию, напрягли родственники какие-нибудь связи, вот полкаш его и прикрывает.

— А что… — протянул Андрей, — вполне логичная версия.

— Была бы логичная, если бы не одно «но».

— Какое?

— Это особое отношение к Нигматуллину не сразу началось.

— А когда?

— Да где-то через полгода, как он к нам пришел.

— А когда он пришел?

— Чуть меньше года назад.

— То есть особое отношение месяцев пять назад началось?

— Да.

— Ну, может, до этого родственники не подсуетились.

— Может, и так. Но странно это. Все же нормальные люди прекрасно понимают, что если парню в армии и придется хреново, то как раз первое время. Какой же смысл сначала ничего не делать, а потом куда-то лезть, связи напрягать, когда самое сложное для него время уже кончилось.

— Согласен, — кивнул Сабуров.

— С другой стороны, никаких иных причин, почему полковник его прикрывает, я не вижу.

«Надо бы проверить версию насчет влиятельной родни этого типа, — подумал Андрей. — Светка это сможет сделать».

— Как, ты сказал, его фамилия? — спросил он.

— Нигматуллин.

— А отчество?

— Не помню, честно говоря. Но если надо, могу узнать. А зачем тебе?

— Да так…

— Так мне узнать или нет?

— Ладно, не надо.

В принципе, и имени с фамилией Светке должно было хватить. У нее наверняка есть возможность доступа к базам данных Минобороны, номер части тоже известен — этого вполне достаточно.

— В общем, — заключил Абрамов, — хорошо, что ты им навалял. Немного сбавят обороты засранцы, а то никто им отпора дать не мог никак.

— Что-то, я смотрю, хреново у вас тут дела идут последнее время, — не удержался Андрей. — И с абхазами отношения плохие, и на самой базе дрянь какая-то творится.

— Не говори, — покачал головой Абрамов. — Главное, правда ведь, именно последнее время. Раньше ничего такого не было.

«Вот это и подозрительно, — подумал Андрей. — Миротворцы мешают вторжению, и тут у них всякие неприятные странности начинаются. Вряд ли это случайность».

С другой стороны, никакой прямой связи ему увидеть не удавалось. В самом деле — на главную проблему для грузин, то есть на факт наличия у границы российских миротворцев, все эти неприятности повлиять никак не могли. Так зачем же их тогда организовывать? Это ведь не так уж просто, риск попасться есть. Может, это случайность все-таки?

«Нет, — думал Андрей, шагая к выходу с базы. — Скорее всего, в этом есть какой-то скрытый смысл, который я пока просто разглядеть не могу».

Что ж, визит к абхазам мог дать еще какую-нибудь информацию к размышлению.

Глава 8

Андрей быстро шагал по пыльной дороге. Настроение было паршивое, никаких следов от ностальгии по знакомым местам в душе не осталось. Визит в абхазский поселок особо полезной информации не дал, а вот настроение Сабурову подпортил сильно. В самом деле, отношение к русским здесь поменялось радикально. Полтора года назад абхазы к нему относились как к своему, а теперь как к неприятному чужаку. А ведь он демобилизовался за год до того, как у них отношения с миротворцами ухудшились. И сейчас никакого отношения к базе не имеет! Тем не менее даже те абхазы, с которыми он был неплохо знаком, кого считал если не друзьями, то хорошими приятелями, смотрели на него косо и разговаривали нехотя. В дом ни один не пригласил — это много что значит, особенно помня о традиционном кавказском гостеприимстве. Здесь не зовут в гости, только если очень плохо относятся.