Абель-Фишер

— Вот и она — а как? Надо согнуть листочек буквой «п», поджигать сверху, он загорается и догорает без всякого дыма, только белый пепел остается. Лона сразу попробовала, и листочек мигом исчез. Поблагодарила, упрекнула: «Что ж ты мне раньше не подсказал?» И во, какой оптимизм, пообещала, что в дальнейшей работе ей может пригодиться. И я понял, что нью-йоркская история заканчивается, а впереди — другие. Они оба были настроены на работу. Операция завершалась. Мы несколько раз встречались в городе. Тяжелая наступала пора, очень серьезная. Были сложности, о которых не могу говорить. Но сам я паспортов им не передавал. Это сделал другой человек. Кто, говорить не могу. Я должен был не отдать паспорта, а взять их у Коэнов. Там нужно было кое-что подправить соответствующим образом. И когда я пришел на встречу с ними, то смотрю, появилась Лона и говорит: «Ай-ай-ай». «Почему — ай-ай-ай?» — спрашиваю. — «Потому что мы с Моррисом забыли, какая встреча основная, какая запасная. Я подумала, что у меня запасная, и на основную отправился Моррис с паспортами, а я к тебе сюда». И пришлось нам назначать встречу в третьем месте. Было уже поздно, часов одиннадцать вечера. Мы встретились в ту же ночь, вернее, за полночь, Моррис принес мне паспорта, я их взял. Но как же поздно! Возвращаться обратно в представительство ООН, где я тогда работал? Человек приехал глубокой ночью — подозрительно. И я решил рвануть на дачу, где жили наши. На одной из улиц на повороте вслед за мной зеленый свет потух и зажегся красный. Получился спорный момент. Поехал, а на углу — полицейская машина. Смотрю — она за мной. Я уже набрал скорость, тормозить нельзя, вышло бы, что я признал: нарушаю. Ну, полицейский меня догоняет, приказывает, чтобы остановился: проехал на красный свет. Я с ним шучу, анекдоты рассказываю, а паспорта Коэнов в моем автомобиле спрятаны. Номер у меня не дипломатический. Наоборот, я его специально поменял. Вот вам тяжелый момент. Но тут в машине у полицейского звонок. Он говорит мне: пойдем со мной. Болтает по телефону, а у меня мысли: это обо мне, и парень уже знает, кто я, что я и откуда. Вдруг он по телефону: ладно, позвоню. И тут у меня отлегло. Отпустил он меня…

А дальше — две недели встреч, тщательной отработки, преодоление разных формальностей. В конце месяца я получил условный сигнал от Морриса: подготовка к отъезду завершена, они с Лоной покидают Нью-Йорк. Я волновался мучительно. Месяц, даже больше от них и о них — ничего. Почему молчат? Успокоился только тогда, когда из Центра телеграммой сообщили, что Моррис и Лона благополучно добрались до Москвы.

Вернулся я домой осенью 1952 года. Хотелось повидаться с моими друзьями. Но трудно это было. Они находились на спецподготовке, уже по линии нелегальной разведки. Вы знаете, что работали они потом в Лондоне вместе с Беном — Молодым, под фамилией Крогеров. Но перед отъездом мы с ними все же встретились. Они настаивали, и я тоже. Подъехала автомашина, я подошел, они сидят, и Моррис меня втащил к себе, начали целоваться, обниматься. Поговорить так и не удалось. Только повидались. Они уже уезжали. И уверены были, что я туда тоже поеду и буду там с ними работать. Но я с ними там не встречался.

Мы 15 лет не виделись. У них — шесть лет работы с Беном, девять лет тюрьмы. И только потом, когда Коэнов обменяли и они вернулись в Москву, мы стали встречаться. И вот однажды Лона мне говорит: «А я тебя в Лондоне видела. И так и сяк внимание привлекала, а ты ничего не замечаешь. Но, когда ты шел по лестнице, я подобралась к тебе сзади и ущипнула. А ты опять не среагировал. Вот какая у тебя выдержка!» Но ничего такого со мною не было. То был, конечно, не я.

А в день своего 75-летия Моррис подарил мне фотографию — он, Лона и я. Подписал на обороте: «Помню, как десятилетия назад ты переживал всем своим большим сердцем и как оно билось от волнения. Но мы добрались до Красной площади». А Лона, совсем не любительница писать письма, в своем обычном стиле добавила: «Со всем, что написал Моррис, я согласна». Мы с ними в Москве дружили, очень часто встречались. И жена моя, и три мои дочери. Эх, хорошее было время. Но все проходит…

— Так говорят французы.

— И не только. Лона умерла 23 декабря 1992 года, Моррис скончался летом 1995-го — за девять дней до своего 85-летия. Хорошие они были люди. Светлые, бескорыстные и героические. Моррис назвал меня незадолго до своей кончины «последним из могикан» советской разведки, работавшим с ним и Лоной за кордоном. Да, ушли все, кто работал с ними до меня и после. Думаю, что сделанное Моррисом и его женой для нашей страны только предстоит оценить будущим поколениям. Еще не всё из ими свершенного известно…

Человек, который украл для нас бомбу

Знакомьтесь: Моррис Коэн — американец и советский разведчик-нелегал. Это они вместе с женой Леонтиной добыли для нас секрет атомной бомбы.