Абдоминально

– На что вы надеетесь? – спросил дежурный врач неприятной наружности, когда мы с Маргаритой Анатольевной попрощались с мамой и вышли из палаты. Он стоял в коридоре.

– На лечение, – ответила я,

– Есть люди, которым уже нельзя помочь.

– Может, просто здесь работают люди, которые не могут помочь? – спросила я. Молчит. Выжидает. – Дайте нам направление в онкодиспансер, и мы уйдём.

– Не могу.

– Почему? – спросила я и подумала: «А что он вообще может?»

– Мы в России живём, – махнул рукой врач и пошёл по коридору дальше разбивать сердца родственников своих пациентов.

Вопросов возникло ещё больше и теперь не только к докторам. Хочется жаловаться во все инстанции и орать от беспомощности, но выздоровлению мамы это не поможет. В нашей стране метод пряника и правда плохо работает, а методу кнута я ещё не обучилась.

28 июня, среда

Маргарита Анатольевна снова отпросилась с работы, чтобы поехать со мной к заведующему хирургическим отделением, потому что после пережитого вчера вряд ли я сама смогла бы вымолвить что-то связное. Мы трижды заходили к нему в кабинет и разговаривали, и каждый раз после беседы шли на улицу, чтобы обдумать дальнейшее действие.

– Зачем вы приехали в больницу умирать? – спросил он, когда мы впервые к нему заявились.

– А что нам делать? – спросила Маргарита Анатольевна.

– Дома надо умирать.

Врач показался мне адекватным и достаточно дружелюбным человеком, но его циничный подход убил моё доверие. Одна фраза из нашей беседы особенно запомнилась. Он сказал, что мама находится в тяжёлом состоянии и что в любой момент может умереть. В смысле? Ещё несколько дней назад она готовила обед на кухне и ходила со мной по магазинам. В смысле, в любой момент?

Мы попросили у него обследование для мамы и по возможности направление на госпитализацию в «МООД», потому что потеряли отведённую неделю. За это время пришло свидетельство о временной регистрации в Московской области и уведомление о прикреплении мамы к одной из балашихинских поликлиник. Мы решили все бюрократические вопросы, кроме одного.

– Вы можете записать маму через ЕМИАС на госпитализацию в следующий понедельник, чтобы нам не пришлось идти в поликлинику за направлением? – спросила я у заведующего, предварительно позвонив на горячую линию Минздрава для консультации.

Врач при нас открыл программу на рабочем компе. Пока он искал мамину медкарту, я рассмотрела у него на шее широкую золотую цепочку с обручальным кольцом поверх белого халата и подумала, что, наверное, неудобно каждый раз освобождать безымянный палец во время операции.

– Не получается записать её, все даты заняты, но я могу выдать вам направление на больничном бланке, – сказал заведующий после неудачной попытки нам помочь, лишь бы уже отвалили. Брать измором – наше всё.

– Вы потрясающий! – сказала я, когда мы выходили из кабинета, получив заветную бумажку. Все документы в сборе.

Мама обрадовалась, что ей недолго придётся побыть в этой больнице, но испугалась возможной операции на кишечник, после того как её стали досконально обследовать и поставили зонд в желудок для вывода жидкости. Задача её лечащего врача – исключить механическую непроходимость кишечника и выписать раковую больную домой. Наша задача – госпитализироваться в «МООД» для проведения биопсии и верификации диагноза.

29 июня, четверг

Рентгенограмма и гастроскопия показали, что у мамы есть проходимость в кишечнике. Предварительно её поили барием (процедура называется пробой Шварца), чтобы увидеть его путь на рентгене. Он прошёл до толстой кишки. УЗИ брюшной полости снова не показало область опухоли. Очень всё интересно. Человек документально здоров, но, по словам врача, стремительно умирает.

На фоне происходящего часто вижу ночные кошмары. Сегодня меня готовили к операции, а вчера выпали волосы на голове.

30 июня, пятница

Маму не стали долго в больнице держать, и днём я приехала за ней. Пока медсестра оформляла больничный, я изучала выписной эпикриз. Анализы крови, как всегда, в пределах нормы.

– Мам, когда тебе успели в попе поковыряться? – спросила я с улыбочкой, зная, что она не обидится. – Они пишут в заключении: «Тонус сфинктера сохранён, ампула прямой кишки пустая…»

– Тю, совсем уже! Ничего они не делали. Это мне в Новочеркасске перед операцией что-то прощупывали, но я в коматозе была, не особо помню.

– Так, показаний к экстренному оперативному вмешательству не было, а ты боялась! Дальше… На фоне проведённого лечения кишечная непроходимость разрешилась! За четыре дня, представляешь?