Абдоминально

Вечером мы вышли все вместе гулять с собакой и случайно заглянули в платную клинику в торговом центре и чуть не купили направление на госпитализацию в «МООД» за пять тысяч рублей. Вовремя я погуглила, что онкоцентры не принимают направления от врачей из частных клиник, к тому же здесь и онколога не было. Девушка за стойкой администратора пыталась нас убедить, что у них всё легально, и предлагала дать направление хоть в Логинова, хоть в Герцена, хоть в три места сразу (по пять тысяч каждое, разумеется). Пока мы с Маргаритой Анатольевной расспрашивали девушку, мама сидела на диване, схватившись за живот и опустив голову на грудь, а Оливер разлёгся у меня в ногах, игнорируя просьбы мальчика, ожидавшего очередь с родителями, его погладить.

В новый дом я вернулась с лёгким привкусом обмана. Почитала ещё несколько статей, чтобы убедиться в правильности нашего решения. Нам нужен онколог в поликлинике, к которой мама ещё не прикрепилась. Заявление я подала, но придётся подождать.

27 июня, вторник

Я весь день читаю про местные поликлиники и выбираю, куда удобнее ездить, про онкологию в целом и про мамино заболевание. Впервые узнала, что самая часто встречающаяся опухоль поджелудочной железы называется аденокарциномой. О том, что это одно из самых смертельных заболеваний среди сoлидных опухолей, я уже в курсе. Образование сложно обнаружить из-за расположения поджелудочной и отсутствия симптомов у пациентов на ранних стадиях рака, в результате чего лечение часто начинают на терминальных, когда злокачественные клетки уже распространились по организму.

Я сидела на кухне, а мама лежала в спальне, собирала пазлы на телефоне и около семи часов вечера попросила померить ей давление. Восемьдесят на шестьдесят. Пониженное! Её резко затошнило, и она побежала в туалет. Благо не закрыла дверь, и я успела посадить маму на унитаз, после того как её вырвало. Она попыталась встать, но я попросила посидеть немного, потому что её лицо сильно побледнело. Прошло минут десять, прежде чем я отвела маму в комнату. В семь часов с работы пришла Маргарита Анатольевна и позвонила Марине, чтобы она вызвала «скорую». Я потеряла дар речи, а Маргарита Анатольевна не знала, как правильно обрисовать случившееся. Когда пришёл Максим, я уже собирала сумку в больницу. Мама не потеряла сознание, но фельдшеру было достаточно информации, что у неё состояние после операции и рвота.

Максим ушёл с Оливером в соседнюю комнату, чтобы щенок не лаял на персонал. Расстояние не мешало ему жалобно скулить, пока маме делали ЭКГ и мерили температуру с давлением. У меня тряслись руки, когда я складывала вещи в дорожную сумку. Первый раз отправляю человека по «скорой». Теперь понимаю, с чем столкнулся мой брат, когда один посреди ночи наблюдал, как мама падает в обморок несколько раз подряд. Не понимаю только, почему он не поехал с ней и сразу не сообщил мне о случившемся.

Не успела я испугаться, как маму посадили на каталку, а Маргарита Анатольевна подхватила собранную сумку и обулась. Я последовала её примеру, взяла с собой воду и зарядку для телефона, а Максима попросила остаться с Оливером. Мы все поместились в машину скорой помощи и поехали в реутовскую больницу. Мама лежала на носилках, а мы сидели по левую руку от неё, обнимая её сумку и свои рюкзаки. То чувство, когда вечер не добрый, а ведь, казалось бы, ничего не предвещало.

В приёмном отделении нас пытались развернуть домой, но мы выстояли. Маргарита Анатольевна называла данные для заполнения медкарты, а я пошла с мамой на рентген. Мужчина, который отвёз маму на лежачей каталке в кабинет, попросил меня раздеть её по пояс. Она с трудом приподнялась на локтях. Ослабла после рвоты едой, которая два дня не переваривалась. Пока ей делали снимок, я стояла за дверью рентген-кабинета и слышала, как врач назвал маму раковой больной.

– Мы можем ей только глюкозу прокапать и дать «Но-шпу», – обратился он ко мне. – Вы знаете, что даже при панкреатите жёсткая рвота? Чего вы хотели? У неё уже раковая интоксикация и желудок в метастазах.

У него «раковая» – любимое слово? Я не помню, что ответила, но помню его мерзкое улыбающееся лицо, в которое хотелось плюнуть. Когда маму выкатили в коридор, бестактный врач задал ей вопрос:

– Вы основной диагноз знаете?

– Биопсия нужна, – тихо ответила она.

– Да? Ну ладно.

Мудак!

Когда в приёмном отделении закончили заполнять медкарту, за нами пришла медсестра и сказала, что сейчас поедем на второй этаж в хирургию. Опять резать, что ли?

Санитарка включила свет в трёхместной палате, разбудив бабулек, и помогла маме перебраться с каталки на кушетку. Медсестра сказала, что мы можем быть спокойны, потому что скоро придёт дежурный врач и назначит капельницы на ночь. Я дала маме её телефон с зарядкой и разложила на полке необходимые вещи: кружка, детское питание, сок, вода в бутылке, туалетная бумага, влажные салфетки и, конечно же, расчёска, без которой мама жить не может.