Аббатиса

Дочери ее в этот час молча вкушают вечернюю трапезу, жестами просят передать соль, морковь, молоко, похлебку. Мари представляет, как монахини склоняют над пищей головы в темных покровах. Представляет, как косые лучи холодного солнца падают сквозь окно, освещая лица сидящих в ряд, точно жемчужины в ожерелье.

Мари натягивает поводья, лошадь приплясывает, ей не терпится вернуться в конюшню, там зерно, вода и покой, Мари склоняет голову и читает благодарственную молитву Пресвятой Деве.

Этот путь, этот день, понимает Мари, завершил явленное ей первое великое видение, как аминь молитву.

Налетевший ветер шелестит пожухлой травой, швыряет на землю побуревшие пясти дубовых листьев, гонит их прочь. Стерня коротка, как остриженные волосы монахини. Воздух полнится белизной, слишком тепло, снег не ложится, но снежинки танцуют, возносятся ввысь с дуновением ветра. Внешний мир облекается счастьем Мари.

Она ни на дюйм не переместила аббатство, но, точно великое море, простерла дорогу между змием и своими дочерьми.

Она своим умом и руками изменила мир. Создала прежде не бывшее.

Это чувство – упоение творца. Оно пронзает Мари, опасное, живое.

Она ощущает, как это чувство нарастает в душе. Мари насыщается им. И, несмотря на зарок, на молитву, которую она читала в страхе, убегая от дьявола, Мари понимает, что жаждет большего.

3

Долгие годы Мари подмечала возмущение, таившееся за улыбками некоторых горожан; проявлялось оно и в том, с какой неохотой они вносили плату за землю или жертвовали на благо обители. И вот, как предупреждала королева, раздражение прорвалось наружу. Пастушка, дремавшая в роще, услышала разговор и рассказала сестре, служанке в аббатстве; нелюбимая мачеха трех юных буянов, которые относятся к ней как к мебели, присутствовала при сговоре пасынков и отправила Мари записку; служанка в городской таверне так испугалась откровенной пьяной похвальбы – мы-де преподадим этим монашкам кровавый урок, – что, подобрав юбки, со всех ног побежала к Руфи, а она в тот же час послала гонца к Мари.

Узнав о сговоре, аббатиса выяснила, что заговорщиков от силы десятка два. Не так уж плохо, могло быть больше. Чтобы обрести друга, сперва нужно обрести врага, но ее грозная репутация по-прежнему держит в страхе большинство людей. Мари вспоминает, как молодая Алиенора вела за собой армии. Воинственный дух будоражит Мари кровь. Она созывает совет: Аста вскрикивает от восторга, Руфь плачет, Вульфхильда бледнеет, мрачнеет, погружается в задумчивость, но удивляет всех Тильда: она, раскрасневшись от радости, излагает четкий план действий. Вот тебе и соня, думает Мари, дивясь такому преображению.

Нет, так нельзя, это грех, возражает Руфь в самом конце совета. Мы монахини. Нам нельзя убивать. Нам надлежит подставить другую щеку, разве не так?

Разумеется, мы должны постоять за себя, отвечает Мари. Вспомни, как беззащитны были монахини древности, когда ладьи разбойников-викингов поднимались по рекам, вспомни, каково приходилось благочестивым бедняжкам, когда викинги грабили обители, оскверняли святые мощи, насиловали монахинь.

От этой последней фразы в комнате веет холодом.

Пожалуй, ты права, продолжает Мари, праведницам нельзя убивать, но дозволено заманить врагов в ловушку. Мы обернем против этих презренных грешников их жадность, леность и похоть.

Но самое главное, произносит Мари, мы не можем допустить, чтобы они преодолели лабиринт. Мы не можем допустить, чтобы нечестивцы рассказали всему свету, будто в лабиринте есть хоть одно слабое место, иначе все наши усилия, смекалка и большие расходы теряют, в общем, запнувшись, продолжает Мари, теряют… смысл.

Наша дорогая аббатиса чуть было не сказала “теряют волшебство”, смеется Вульфхильда.

Самое грандиозное волшебство, если вдуматься, творят умелые руки, отвечает Мари. К сожалению, монахини не успеют ни научиться сражаться и владеть мечом, ни отточить уже имеющиеся навыки. Тем более что женщины слабее мужчин, хотя, надо признать, нет силы выше способности женской утробы давать жизнь. Нет-нет. Если и защищать обитель, то лучше бы без сражений.

Утром туманные планы разделяются на четкие задачи. Монахинь, трудящихся в поле, отрывают от жатвы, на работу посылают новициаток, вилланки поют: они обожают драки. Под предводительством Асты два десятка сестер строят, роют, делают насыпи в тех местах, которые по общему мнению признаны слабыми: если там топорами и косами расчистить посадки, кто угодно проникнет с внешних дорог на внутренние.