аа

– Ну, так она сказала. И я не хочу, чтобы Тим вытворял подобное.

Из‑за ее спины прозвучал голос Тима:

– Мам, я не буду! Я же знаю, что так нельзя.

Жена ласково повернулась к сыну.

– Я знаю. Но будь осторожен. Может, ты даже сразу и не поймешь, что делаешь что‑то плохое, но обязательно думай о том, что случится потом, когда игры закончатся. Люди могут пострадать.

– Я знаю.

Тим уже нацепил шлем на голову, застегнул ремешок под подбородком. Надел мои старые кожаные водительские перчатки с подушечками на ладонях. Звал их «перчатками на удачу».

– Ладно, я поехал, – вопросительно произнес он.

– По дороге не катайся. Только по обочине, – и тормози, если сзади машина. Дождись, когда проедет, и потом только трогайся, – наставляла Джен.

– Я знаю.

– И по пешеходным дорожкам не езди. Это невежливо.

– Знаю.

– Веди себя хорошо, – добавила Джен.

– Знаю! – Сын взглянул на меня.

Я подмигнул.

– Повеселись.

Он улыбнулся и помчался из дома; хлопнула дверь. Я допил свой кофе и налил еще. Скрипнула дверь в гараж. Я открыл кран с горячей водой и постарался отмыть застрявшие под ногтями остатки красной краски. Тим уже ехал прочь, изо всех сил накручивая педали, – чертовски красивый велик получился.

– Все будет хорошо, – сказал я Джен. Она уткнулась в свой журнал, но смотрела в одну точку. Сквозь страницу. – Он же ребенок.

– Новые соседи въехали. У них девочка, всего восемь лет. Правда, очень славная. И умненькая. Наверное, только хорошие отметки получает.

– У девочек в таком возрасте всегда хорошие отметки. Мальчишки троечники, девочки отличницы, – заметил я.

– Миссис Бенсон сказала, девочка очень развитая, уже алгеброй занимается. Они откуда‑то… то ли из Огайо, то ли из Айдахо.

– А чего переехали? – Я налил еще чашку кофе.

– А ты бы не переехал? – спросила Джен.

– Не‑а. Хотя кто знает? – Я сделал выразительный глоток, чтобы подчеркнуть свои слова, но страшно обжег язык.

– Разбавь молоком, – предложила Джен, не поднимая головы.

Я стоял над раковиной; солнце припекало спину. Молока я лить не стал. Кофе скоро остынет. Провел языком по небу – почти ничего не почувствовал.

Потом, когда кофе остыл, снова сделал глоток. Во рту – лишь вкус ожога на языке.

– Тима еще видно? – спросила Джен.

На улице было сонно и пусто. Мистер Кроулер толкал тяжеленную древнюю газонокосилку по мокрой от росы травы, но косилка срезала лишь кончики, а стебли гнулись к земле. Мимо еле‑еле проехал голубой фургон с помятым бампером. Во дворе наша кошка караулила под деревом, а вороны швыряли в нее сверху сухие ветки. Кошка дергала хвостом и готовила план атаки.

– Не‑а. Уехал, – сказал я.

– Я, пожалуй, снова огород посажу. Давно у нас свежих овощей не было.

– А не поздно? – Я уселся на стул. – А впрочем, на каникулах развлечешься.

– Мне и так нужно кучу учебных планов составить. Да и что ты знаешь про огороды? Вообще ничего. – Она снова уткнулась в журнал.

Я поднял голову. Жена рассматривала рекламу туши для ресниц.

Следующие полчаса прошли в молчании. У жены и у Тима впереди было все лето, у меня же – лишь один выходной, а потом снова на работу. Все хотят себе джип‑внедорожник, но не из‑за полного привода, а ради стереосистемы помощнее.

Солнечный луч вполз в окно, улегся на стол, и я пересел подальше, чтоб глаза не слепило. С улицы доносились звуки лета: поливалки, собачий лай, детский визг, газонокосилки, рев мопедов. Так змеи «слышат» музыку – беззвучный напев жизни.

Зазвонил телефон. Джен вскочила. Сделала глубокий вдох, пошла в гостиную, сняла трубку.

Я прислушался: кто же это? Ее любопытная мамаша, мой начальник, мисс Уэлш?

Тишина.

Через несколько секунд молчания я окликнул:

– Джен? Кто там?

И лето закончилось.

Брайан ПиекосЖивотная страсть

Джентльмены, встречайте Диадему.

Мерседес, Хрусталь – устройте им теплый прием.

Уважьте Свободу.

Диджей представляет публике девушек, выходящих к шесту, словно это предметы роскоши. Ни одного исключения. Стриптизерши всегда берут имена в честь какой‑нибудь вещи, в которой видят символ своего спасения. И кто их осудит? О чем бы мы ни мечтали – о карьере или о стройной фигуре, – мы всегда найдем способ примириться с тем, что в реальности недостаточно богаты, худы или довольны собой. И всегда знаем, чего нам не хватает для счастья.

А теперь поприветствуйте Фантазию.

Без вдохновения стриптизершам сложно держать улыбку. Улыбку, которая заставит тебя поверить, что ты хочешь их так же отчаянно, как они сами хотят воплотить в жизнь свой сценический псевдоним. Произнесенный вслух, он позволяет сосредоточиться. Все равно что читать заклинание или молитву – будто от частого повторения мечта станет реальностью.

Диадема будет сверкать вечно.

Мерседес не разъезжает по трущобам.

Хрусталь – признак шика и тонкого вкуса.

Весь мир жаждет Свободы.

Встречайте – на сцене Судьба!

Старая пословица учит нас, что все имеет свою цену, а в наши дни предложение превышает спрос.