А. З.

— Детдомовский. — Сява взял протянутую Хрипатым сигарету, затянулся и на выдохе продолжил: — Меня усыновили. Доярка и тракторист.

Поглаживая колено, Максим вымолвил:

— Наверное, сто раз пожалели.

— А ты спроси у них. Посмотри на небо и спроси.

— Они умерли?

— Ага. Я их прикончил, разрубил на части и утопил в сортире.

Максим отказывался верить. Паренёк с безобидной внешностью однозначно играет на публику. Это же понятно. Все мальчишки мечтают походить на старших товарищей. А какие у Сявы товарищи? Убийцы и вор-рецидивист, коим являлся Бузук. Вот кто для него авторитет. Чтобы самоутвердиться, Сява придумал мерзкую историю.

— За что ты их убил? — подал голос Хирург.

— Достали, — сказал Сява тоном, каким обычно говорят о житейских мелочах.

— Такими вещами не шутят, — помрачнел Максим.

— Я не шучу.

— И кто ты после этого?

— Кто? — Острые скулы, нос, подбородок, кадык на шее паренька стали ещё острее. — Чего молчишь? И кто же я?

Максим процедил сквозь зубы:

— Гадёныш.

Сява сделал затяжку. Щелчком пальцев отправил окурок в кусты. Осторожно, чтобы не поцарапать кроссовки, спустился с лестницы и встал перед Максимом:

— Повтори, что ты сказал.

— Гадёныш.

— Не боишься меня?

Не меняя позы, Максим скользнул взглядом по щуплой фигуре, снизу вверх:

— Нет.

— А зря.

Острый кулак вспорол воздух и врезался во вскинутую ладонь Максима. Угодил в ловушку, как мяч в бейсбольную перчатку.

— Отпусти, — попросил Сява, силясь высвободить кулак из захвата.

— Теперь то же самое левой рукой, — потребовал Максим и стал медленно выворачивать пареньку запястье.

— Отпусти, — взвизгнул Сява, приседая.

— Давай левой! Ну же!

— Отпусти! Мне больно!

Максим разжал пальцы.

Потирая запястье, Сява попятился:

— Без Жилы такой смелый, да?

Споткнувшись о бадью, опрокинул её и едва не упал. Уселся на нижней перекладине лестницы и, чуть не плача, принялся вытирать ладошками воду с кроссовок:

— Кто их просил меня усыновлять? Я не просил. Мне и в детдоме было хорошо. Поили, кормили, на прогулку водили. Откуда они взялись на мою голову?

Бузук придвинулся к Максиму и прошептал:

— Ты хвост не поднимай. Тут ребята шустрые, быстро в очко въедут. Тот же Сява и въедет, моргнуть не успеешь.

Всматриваясь в серые глаза с желтоватыми белками, Максим проговорил:

— Чтобы это сделать, им придётся меня убить. — И поднялся с крыльца.

— Куда? — рыкнул Бузук.

— По нужде.

— Здесь все свои, не стесняйся.

— Мне по-большому.

Бузук искоса глянул на Сяву, занятого кроссовками. Кивнул Хирургу:

— С ним иди. — Вывернув шею, посмотрел на чердачный проём. — Хрипатый, возьми его на мушку. Если вздумает дать дёру — стреляй.

Хирург, всё время оглядываясь на избу, двинулся за Максимом. Углубившись в заросли, схватил его за рукав:

— Стой! Если скроемся из поля зрения Хрипатого, он откроет стрельбу.

— Поднимет шум и привлечёт к себе внимание?

— Им уже нечего терять, ты же понимаешь. — Хирург покусал нижнюю губу. — Нет никакой охотничьей заимки. Ведь нету же, да? А если есть, ты нас туда не поведёшь.

Притоптав траву, Максим опустился на землю и стал выковыривать из-под повязки на колене конец эластичного бинта.

— Что ты делаешь? — нахмурился Хирург.

— Хочу заново забинтовать.

— Не делай этого.

— Очень туго.

— Ничего удивительного. Отёк сустава появляется в течение часа. После травмы прошёл час или чуть больше. Подожди до утра, отёк спадёт. Если снять повязку, колено опухнет ещё сильнее. Его уже не стянешь.

— Нога огнём горит.

— Надо лежать, а не ходить. Давать нагрузку на ногу категорически запрещено.

Максим затолкал конец бинта обратно под повязку. Бежать надо сейчас, пока Гвоздь без сознания, а Жила где-то бродит. Сява труслив. Бузук без своих цепных псов не представляет опасности. Главное, добраться до дерева, в дупле которого спрятан нож. Тогда и Хрипатый не страшен.

Поглаживая колено, Максим посмотрел по сторонам. Медлить нельзя. Через два или три часа он не сможет ступить на ногу. Если верить умозаключениям Андрея, в аномальной зоне обостряются болезни. Скоро расцветут ярким букетом последствия удара в затылок. Искажение зрительного восприятия, заложенный нос и гул в ушах — это лишь цветочки. Надо бежать, пока он в очередной раз не потерял память. Но ему одному не осуществить побег.

— Давай сбежим, — выпалил Максим.

Хирург потоптался на месте. Снова бросил взгляд через плечо на торчащий из чердака ствол ружья:

— Ты странный. Затеял какую-то непонятную игру в кошки-мышки. Вместо того чтобы удрать или спрятаться, лез на рожон. Хотел привести всех к избе и бросить? Надеешься, что Хрипатый и Жила не отыщут отсюда дорогу? Ты странный и наивный.

— Они не отыщут дорогу, — заверил Максим.

Хирург помолчал, глядя в сторону избы. Повернулся к ней спиной:

— У Хрипатого есть карта. Не знаю, почему он никому её не показывает.

— Карта? — удивился Максим. — Откуда?

Хирург пожал плечами:

— Я видел, как он прятал её во внутренний карман куртки. Я стоял за кустами. Он меня не заметил.

— Когда это было?

— Когда ты гонял нас по лесу. Там, за оврагом.

— Почему не скажешь Бузуку?

— Я же не дятел, — отрезал Хирург.

— Кто? — не понял Максим.