А. з.

— Да, наверное, пошёл не в ту сторону.

Бузук прищурился:

— А мне видится другая история. Ты думал, что порешил Шнобеля. Обшманал его. Потом приныкал рюкзак…

Жила расправил плечи. В его глазах появилось нечто мерзкое, отталкивающее. Царапины на побелевшем лице налились кровью. Голос проскрежетал как железо по стеклу:

— Я быстрее сдохну, чем что-то возьму после опущенного.

— …вернулся сюда, а тут Шнобель, — продолжил Бузук. — Ты сдрейфил, что он тебя сдаст, и бегом за верёвкой. Или она лежала у тебя в кармане, и ты сидел в кустах и ждал удобного случая. Тебе подфартило: мы ушли со двора, Хрипатый залез на крышу.

— Русским по белому говорю: я не трогал рюкзак и не трогал верёвку, — произнёс Жила, еле сдерживая злость. — Шнобеля трогал исключительно ногами. И вообще, я не видел этот чёртов рюкзак. Шнобель успел спрятать.

Бузук указал на потолок:

— Как он, маломерок, достал до балки?

— Это ты у нас мастак загадки разгадывать.

— Как он, с отбитыми мозгами, завязал висельный узел?

— Да что ты ко мне пристал? — взвился Жила.

Хирург не проявлял интереса к разговору. Хрипатый отступил от Жилы на пару шагов, давая понять, что считает его грязным. Максиму хотелось выйти на воздух. В избе нестерпимо воняло чем-то прокисшим. От брёвен тянуло морозным холодом.

— Короче, братва, — сказал Жила. — Вы как хотите, а я сваливаю.

— Скатертью по жопе, — кивнул Бузук.

— А за обвинения, Бузук, ещё ответишь.

— Не тебе с меня спрашивать, нерукопожатный.

Сява быстро смекнул, что теперь у Бузука остались только два верных подельника: он и Хрипатый. Паренёк раскраснелся от осознания собственной важности, горделиво выпятил грудь и высокомерно фыркнул:

— Давай-давай, вали, пока тебя на болт не усадили!

Жила обвёл приятелей звериным взглядом и направился к двери. Максим лихорадочно соображал, как остановить его. Если зэки рассорятся и разбредутся кто куда, если зона выпустит кого-то из-под своего контроля, то всё, чем пожертвовал Максим, окажется напрасным. За смерть Андрея все должны понести наказание. Все! И он тоже, ибо не защитил и не уберёг.

Вдруг дверь с оглушительным стуком захлопнулась.

— Это чего?.. — опешил Жила. — Братва, у нас гости…

Обернулся к приятелям и остолбенел.

Тело Шнобеля медленно отклонялось от вертикали, словно кто-то тянул самоубийцу за ноги.

Максим похолодел от ужаса. Хрипатый раззявил рот. Сява вытаращил глаза. Бузук посерел и сделался ниже ростом. Хирург вжался в тесины на окне, будто пытался вытечь из избы сквозь щели.

Труп завис под углом к дощатому полу. Как стрелка в часовом механизме. Вопреки всем законам физики. Руки располагались вдоль тела, прямые ноги слегка расставлены. Ни одна складка на одежде не изменила очертания. Полы расстёгнутой куртки даже не раздвинулись на груди Шнобеля, словно он по-прежнему висел вертикально. Словно положение изменил не труп, а те, кто находился в избе.

Послышался треск потолочной балки. Примотанный к ней шнур натянулся до предела, туго сплетённые капроновые нити ещё глубже впились в шею самоубийцы, грозя отсечь голову.

Первым опомнился Сява. Дико вопя, оттолкнул с пути Жилу и, чуть не сорвав двери с петель, сиганул прочь. Вслед за ним помчались Жила и Хрипатый. Застряли в дверном проёме. Один мычал, второй изрыгал проклятия. Работая локтями, они вывалились наружу.

Не в силах отвести глаз от трупа, Бузук попятился:

— Так не бывает…

Максим и Хирург, боясь повернуться к висельнику спиной, двинулись вдоль стен, скользя по брёвнам ладонями. Шаг за шагом, бочком-бочком, вышли из избы, опередив Бузука. А тот всё пятился и бормотал: «Так не бывает…» Шагнул через порог. Оступился на ступенях и грохнулся наземь.

Жила запрыгнул на крыльцо. Ногой захлопнул дверь. Подскочив к лежащему Бузуку, проорал в серое лицо:

— Надо валить! Бузук! Надо валить!

Тот клипал глазами и шептал:

— Так не бывает…

Жила метнулся к Максиму. Схватил его за грудки:

— Сука! Что это за место? Ты куда нас привёл?

— Э-ей! Остынь, — подал голос Хирург. — Всему есть объяснение.

Жила вздёрнул брови на лоб:

— Да неужели? Тогда будь добр, объясни. — Отпустив Максима, приблизился к стоящему за деревом Хрипатому. — Уходим? Или ты остаёшься?

Упираясь кулаками в землю, Бузук с трудом сел. Морщась, прижал ладонь к затылку:

— Погодь, Жила. Надо подумать.

— О чём? — Жила опустился перед Бузуком на корточки и прошипел: — Неужели ты не видишь, что тут творится чертовщина? Гвоздь почти помер, когда я уходил. Почему он не сдох? Как оказался в колодце? — Потрясая пальцем, Жила указал на кустарник, в котором прятался Сява. — Этот дрыщ поднял ведро…

— Я не дрыщ, — промямлил Сява.