А в конце стоит парковочный столб

— А почему бы не выпускать для водителей штрафные абонементы на определенную сумму, так чтобы они могли сами себе втыкать штрафную квитанцию под стеклоочиститель? А когда они истратят всю пачку, то могут покупать новую. Это упростило бы дело, и коме того, позволило бы избежать этих ужасных перебранок с властями.

— Но это же сделает безработными тысячи полицейских обоего пола, — усомнился я.

— Ну, а как насчет служителей просветов?

— Насчет кого?

И Йоселе просветил меня по поводу этой новой профессии. Служители просветов, также называемые парковочными гиенами, обитают на бордюрных камнях по всем улицам, ждут, когда припаркованный автомобиль отъедет, выскакивают на освободившееся место и отгоняют всех, кто пытается его занять, грубыми окриками "Занято!" — до тех пор, пока не найдется идиот, готовый заплатить за то, чтобы въехать в просвет стоящих машин. В районе улицы Герцля они берут за каждую американскую тачку 20 фунтов, а по выходным и праздничным дням — по 30. В этот сбор включаются и инструкции вроде "Левее… Так, еще чуть-чуть… Стоп!".

— Лучше уж платить парковочной гиене, чем покупать штрафной абонемент, — сказал я.

Йоселе покачал головой:

— Ты меня так давно знаешь и до сих пор не научился понимать. Что значит — покупать штрафной абонемент? Если внимательно изучить образ мышления израильской полиции, то бояться штрафного абонемента вовсе не следует. Прикладная психология, так сказать. Я паркуюсь исключительно в тесных улочках на тротуаре, по меньшей мере в тридцати метрах от главной улицы, патрулируемой глазами закона. Моя машина — всего лишь одна-единственная, которую они видят, причем на значительном удалении от угла улицы. Пойдет блюститель правил дорожного движения на эту дистанцию, вдобавок рискуя, что под моим стеклоочистителем он уже найдет одну штрафную квитанцию? Ничего подобного он не сделает. К тому же они все слишком ленивы. И кроме того, вокруг достаточно много других нарушителей парковки, которых поймать куда проще. Пошли, я тебе это докажу.

И мы отправились на место доказательства, миновали ряды отчаянно сигналящих авто, не имеющих возможности продвинуться вперед, и вскоре достигли улицы Фрухтмана. Действительно: там, на тротуаре, в гордом одиночестве стояла машина Йоселе. С квитанцией под стеклоочистителем. Штрафной квитанцией. Штрафным абонементом для Йоселе. Такого с ним еще никогда не происходило. Он побледнел. Я, со своей стороны, не мог скрыть тихого злорадства.

— Прикладная психология, а? По себестоимости 80 фунтов, не так ли?

— Когда уже ты только повзрослеешь, мальчик, — пробурчал Йоселе, открыл дверку машины и пошел дальше.

Я последовал за ним, не спрашивая, что он задумал. Но скоро он мне это продемонстрировал. У следующего полицейского участка он все и продемонстрировал.

— Инспектор, — заявил Йоселе ответственному служащему, — где-то в вашем районе украли мой автомобиль. Где именно, я не могу точно сказать. Это произошло в одном из переулков в районе улицы Дизенхоф.

И он сделал еще несколько заявлений для протокола. Полицейские патрули в районе немедленно получили по рации устные указания насчет поиска угнанного автомобиля.

— Я буду ждать в кафе Густи, — договорился Йоселе.

Час спустя наши друзья и помощники машину нашли. Она стояла на тротуаре на улице Фрухтмана. Сержант, который пригнал ее, решительно отвел благодарности Йоселе:

— Мы исполняем свой долг, — сказал он и добавил с ехидной ухмылкой: — Но когда мы поймаем вора, ему придется, кроме всего, оплатить еще и приличный штраф за парковку! Специалист по оценке

Люди, которые близко не знакомы со старым Люстигом, принимают его за водителя такси. И впрямь: он всегда принципиально плохо выбрит, его глаза постоянно красные и опухшие, поскольку он намеренно мало спит. При ходьбе в его карманах позванивает бесчисленное количество автомобильных ключей, а если он и садится, то только за руль своего черного такси. Строго говоря, Люстиг действительно водитель такси. Но это лапидарное определение не совсем верно. Фактически же Люстиг управляет международным аэропортом Тель-Авива. Это я узнал на себе, когда моя машина сломалась, и пришлось сесть в его такси, чтобы попасть в аэропорт. Я должен был встретить там одного дальнего дядюшку, чье прибытие значилось в 7.30 утра.

— Не волнуйтесь, — успокоил меня Люстиг, когда мы уже приближались к аэропорту. — Люстиг знает эти дела. На чем летит ваш дядюшка?

— Насколько я знаю, на "Сабене".

— И из-за этого я должен так спешить? — И Люстиг убрал ногу с педали газа. — Самолет прибудет только в 8.40. По четвергам "Сабена" всегда опаздывает на 1 час 10 минут. "Эр Франс" берет себе отсрочку на 25 минут, а ТВА — на 1 час 12 минут. Паспортный и таможенный контроль тоже будет недолгим, поскольку профсоюз таможенников собирается на свое утреннее заседание. Конечно, ваш дядюшка будет несколько утомлен после бури над Грецией, но в целом — бодр и весел, ну, разве что зол из-за кислющего красного вина, которое подают эти растяпы-стюардессы.

— Откуда вы все это знаете?