А Саша делает, как может

— Либо шах медным тазом накроется, либо ишак копыта откинет, — хмыкнул Григорий, вновь принимаясь барабанить пальцами по спинке стула. — Хорошо. Мы едем с вами. Сестру одну я не отпущу. Да и нам с Аленкой надо как-то устраиваться в вашем мире, раз уж мы сюда попали милостью ваших богов. Не спрашивай! Все расскажем, как только решим насущные проблемы и соберемся в одном углу. Чтобы два раза не повторять.

Я лишь кивнул соглашаясь.

И действительно — спустя некоторое время мы собрались на кухне, где было тепло, пахло свежеприготовленной едой, и было удивительно уютно.

Две подруги, напевая какую-то песенку, в мгновение ока накрыли стол, устроились на своих местах и приступили к трапезе. Мы последовали за ними.

После того, как все сыто отвалились от стола, и посуда была перемыта и убрана по местам, Саша сказала:

— Рассказывайте!

И прочно угнездилась в старом кресле с высокой спинкой. Это кресло я помню с детства — так уютно было сидеть в нем вдвоем с Энгелем, слушать мамины сказки и есть пряники, запивая их горячим молоком….

— Рассказывать особо нечего, — начал Григорий, наливая в огромную кружку травяного отвара. — Если помнишь — ты исчезла за несколько часов до новогоднего концерта. Мы так и не поняли — как именно все произошло. Вот только что ты шла позади нас и ворчала, что убьешь одного умника, стащившего противовес. Сначала убьешь, спляшешь на его костях, а потом поднимешь и отправишь выкупать эту железяку у перекупщиков металла. Юр обернулся, хотел что-то сказать, и тут упал штанкет. Тебя краем зацепило, мы к тебе кинулись — а ты уже таешь в какой-то черноте. Медленно так, неотвратимо. Аленка в крик, а мы….

— А вы встали столбами и ничего, кроме: «м-м-мать» так и не сказали, — вставила Алена, разламывая на кусочки еще одну шоколадку, добытую из кармана халата.

— Почему же не сказали, — хмыкнул Григорий, с нежностью глядя на подругу. И я, кажется, понял — какую именно вертушку он хотел бы поставить перед фактом. — Мы многое сказали, потом, когда осмотрели место твоего исчезновения. Веришь — вплоть до подставленного под трубу ведра — все передвинули, перещупали и перетерли. Уж на что наш директор в разную мистику и прочую чертовщину не верит, а и то — перекрестился пару раз, когда ему какая-то тень показалась.

— И что дальше было? — с интересом спросила Саша.

— Дальше новогоднее представление мы, конечно, отыграли, — вновь вставила свое слово Аленка. — Мне из-за тебя пришлось еще и Снегурочку изображать. И нечего ржать! Сама бы попрыгала из костюма в костюм! Хорошо, хоть я тебя не послушалась и грим старой карги наносить не стала!

— Мое ты сокровище! — похлопала в ладошки Саша. — Как тебя Юрчик-то выдержал!

— Нормально выдержал, — придержал за плечо подругу Григорий. — Правда, чуть все слова не перепутал, но обошлось.

— На горке тоже все обошлось, — улыбнулась Аленка. — Правда, насогревался несгибаемый наш до синих эльфов. Под конец даже какую-то матерную частушку про них сбацал. И еще так каких-то неведомых племянников честил, что даже нам немного страшновато стало.

— Значит, все-таки Юр, — задумчиво сказала Саша, рисуя какие-то узоры на скатерти черенком чайной ложечки. — Вот и верь теперь в людей…

— Нет, сестренка, ты не поняла. Наш Юрий свет Александрович тут вовсе ни при чем, — серьезно сказал Гришенька, отбирая у сестры ложку и принимаясь ее на прочность проверять. — Он все это время, как потом оказалось, мирно спал в костюмерной. Пьяный до изумления, между прочим.

— Кто?!! Юрчик?!! Он же не пьет! Во всяком случае — до изумления.

— Не пьет. Кто его так уработал — мы не поняли. — серьезно ответил Григорий. — Последнее, что он помнит из того дня — как пришел с обеда и позвал нас на репетицию. На этом все. Кстати, о тебе он и вовсе ничего не помнит. Еще и на нас накричал.

— Да, сказал, что не было в клубе никакой Александры Первой, — обиженно вставила Алена. — Сказал, чтобы мы не выдумывали всякую ересь и не пытались сделать из него идиота.

— Но это еще не самое интересное, — тяжело повернулся на стуле Григорий. — самое интересное, Сашуля — тебя вообще никто не помнит. Даже наши родители. Вернее — они помнят, но как что-то давно ушедшее. Батя говорит, что ты погибла вместе с его первой женой. Мама плачет, и говорит, что вот не уберегли девочку и сестру ее, твою мать, не уберегли.

На Сашу было больно смотреть — так она побелела вдруг. Лицо белое, глаза огромные — и в них собираются грозовые тучи.

— Значит, он не соврал, — с трудом выдавила она. — Не соврал, выходит, лорд Юрлоу. Меня действительно нет и никогда не было на Земле. Тогда почему вы меня не забыли?

— Скажешь тоже! — вскинулся Григорий. — Чтобы я забыл девчонку, которая не раз мне юшку из носу пускала и два зуба молочных выбила портфелем?! Да ни в жисть!

— Ой, подумаешь! — задрала нос Сашка — Они все равно шатались.

Григорий отмахнулся, не желая вступать в полемику.