А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. Том 2

Авторитет имени Карамзина сыграл роль в сохранении литературного салона, который процветал при его жизни. Несомненная заслуга в этом принадлежала жене и старшей дочери от первого брака Софье Николаевне (1802–1856). Софья Николаевна отличалась умом, начитанностью и остроумием. О ее незаурядности свидетельствует дружба с Лермонтовым, вошедшим в салон Карамзиных уже после смерти Пушкина. В середине 30-х годов в семейно-светский круг Карамзиных вошли два старших брата Андрей и Александр Николаевичи. В 1833 году они оба окончили Дерптский Университет по кафедре дипломатики и поступили в гвардейскую конную артиллерию. Александр был литературно одаренным человеком. Во второй половине 30-х годов он стал пытаться войти в большую литературу, печатался в посмертном пушкинском «Современнике» и «Отечественных записках». В 1839 году была напечатана его поэма «Борис Улин», написанная под явным влиянием «Евгения Онегина», с лирическими отступлениями, обращениями к читателю и участием автора в судьбе героев. Поэма вызвала резкую критику Белинского, которая, по-видимому, повлияла на писательскую судьбу Александра Карамзина. Прослужив недолго в военной службе, он вышел в отставку и поселился в деревне. Биограф справедливо пишет, что «прапорщик Александр Карамзин — скептик и отрицатель, критически относящийся к военной службе и к светскому обществу, может быть назван человеком лермонтовского поколения, одним из тех, кто дал Лермонтову материал для создания образа Печорина и для горьких, трагических размышлений в „Думе", из тех, кто сформировался десятилетие спустя поражения декабристов, в душной и неподвижной атмосфере 30-х годов» (Измайлов Н. В. Пушкин и семейство Карамзиных — Пушкин в письмах Карамзиных 1836–1837 годов. М.; Л., 1960, с. 37). Старший из братьев также недолго служил в армии. В 1835 году он серьезно заболел и был под угрозой чахотки. Весной 1836 года он взял длительный отпуск и 22 или 23 мая отправился в путешествие, объездил Германию, Швейцарию, Францию, Италию и лишь в середине октября 1837 года вернулся в Россию. Ко времени его путешествия и относится обширная переписка с родными.

Жена и старшие дети Н. М. Карамзина заботливо берегли связи со старыми друзьями историографа (В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, А. И. Тургеневым, М. Ю. Виельгорским). На вечерах у Карамзиных постоянно бывают Н. М. и А. О. Смирновы, начинающий писатель В. А. Соллогуб. Сюда с удовольствием заезжают люди большого света — признанная красавица А. К. Шернваль (с осени 1836 года — жена известного богача Демидова, а потом, после смерти Демидова, жена Андрея Карамзина), семья государственного канцлера В. П. Кочубея, молодой дипломат И. С. Мальцев и многие другие. По словам будущего славянофила А. И. Кошелева, «в доме Е. А. Карамзиной собирались литераторы и умные люди разных направлений <…>; Вечера начинались в 10 и длились до 1 и 2 часов ночи; разговор редко умолкал <…> Эти вечера были единственные в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по русски» (Кошелев А. И. Записки. Берлин, 1884, с. 30). После возвращения из ссылки, Пушкин (сперва один, потом с женой и свояченицами Екатериной и Александрой Николаевнами Гончаровыми) был постоянным посетителем салона Карамзиных и близким другом дома. Там же постоянно бывал по вечерам у Карамзиных и Дантес, сумевший вызвать симпатию у всех молодых членов семьи. На глазах Карамзиных развертывалась трагедия последних месяцев жизни поэта. Особенно подробно пишет брату Андрею о назревавшем конфликте между поэтом и Дантесом Софья Николаевна. Однако ее наблюдательность и ум не были очень глубокими. Начиная с осени 1836 года ее письма дают последовательную, хотя и неполную и одностороннюю, хронику развития отношений между Пушкиным и его женой и Дантесом. Но именно эти письма показывают, что, постоянно встречаясь с Пушкиным и Дантесом и имея возможность следить почти изо дня в день за развитием трагической ситуации, она долго не могла правильно оценить положение. В письмах она изображает драму поэта как обычный в свете «треугольник», причем связанная с ней тревога поэта и его поведение кажутся ей неоправданными и смешными. После предложения Дантеса Е. Н. Гончаровой ее сочувствие всецело на стороне Дантеса и только смерть Пушкина заставила ее глубже взглянуть на события и пересмотреть свое отношение к ним. Из всех детей Карамзиных самым последовательным и непримиримым обличителем Дантеса и всех, кто стал на сторону убийцы поэта, был Александр. От него получал брат и сведения о роли Екатерины Гончаровой в конфликте Пушкина и Дантеса, и справедливо резкие оценки убийцы Пушкина, и настойчивый совет не подавать ему руки при встрече. Далекая от светских сплетен Екатерина Андреевна мало пишет о драматической ситуации, которую так подробно смакует ее падчерица, ей они, как она признается, «противны», а письмо ее о смерти Пушкина наполнено глубокой серьезной болью за человека, которого она знала с юношеских лет и сознанием его бессмертия как поэта.