A под ним я голая

То была прекрасная картина. Сиял на солнце хром. Дворовые дети, позабыв про скейтборды, окружали Валин автопарк и трогали решетки радиаторов. Дети были школьники, они уже прочитали про Маленького Принца, но пока еще не знали, какую мерцающую нить легенды о пилоте знаменитого истребителя «лайт-нинг» тянут за собой продолговатые задние фары, напоминающие киль. «Хвостатый стиль» нравился мне, да, но больше всего восхищало то, что вместо сидений в Валиных машинах настоящие диваны, и нет пристяжных ремней. Я же барыня по натуре.

Через месяц я стала разбираться в типах двадцать первых «Волг», выучила, что такое фаркоп, молдинги и колпаки; дольше всего не давались откидные сиденья в «ЗИМе», как-как? – страпонтены! – но и это словечко я одолела. Прочитала три стопки автомобильных журналов, завела соответствующие знакомства, научилась ездить по двору с коробкой передач на руле – словом, моя жизнь стала гораздо разнообразнее. Но были и минусы. Однажды ночью я проснулась от собственного крика. Валя меня лягнул – неожиданно, с остервенением и отчаянием какого-то последнего, запредельного физического усилия. Ты что?! Валя протер глаза, он был очень смущен. Я… нажал на тормоз. Машина впереди… вдруг стала приближаться… Вот что значит ездить со слабыми тормозами. – Какое счастье, что ты у меня не боксер.

Мы сидим у Вали на кухне, здесь очень уютно, стоит резной уголок, низко над столом свисает бра с кружевной рюшкой, мы смотрим фильм про великана и карлика, пахнет клубничным вареньем, медом и сдобными булочками – гостинцы от мамы, за окном падает снег, я подхожу к высокому двустворчатому окну и долго, долго смотрю на сонное роение снежинок в конусе рыжего, будто ржавого, фонарного света. Ближе к полуночи Валя уезжает бомбить. На «Волге». Это не очень выгодное занятие, потому что старая «Волга» жрет много бензина. «ЗИМ» еще менее выгоден, расход горючего относительно современных машин – три к одному. В худшем случае Валин заработок за ночь составляет триста рублей, в лучшем – тысячи полторы. Затея сперва показалась мне сомнительной: какой дурак сядет ночью в такую развалину? Ты ничего не понимаешь, это лучший автомобиль, но оказалось, любители есть.

Выглядел он соответственно. Как свои машины: красив! – но так запущен! – помню, выпалила Мишутке в ответ на вопрос, хорош ли мой новый друг собой. Одежда Вали: видавшая виды коричневая кожаная куртка, фасон американской морской авиации, красно-синяя клетчатая кепка-шестиклинка; джинсы из секонда, но сидят хорошо; из заднего кармана выглядывает сложенная вчетверо бандана; огромные кожаные перчатки; черные замшевые ботинки с распродажи «К+С». Что интересно, даже при всей своей потертости он жуткий пижон.

Еще у Вали есть Ляля. Кто она такая, долго оставалось за кадром Ляля ночевала на кухне на раскладушке, черная коса ее свешивалась и мела пол. В самом начале знакомства я спросила у Вали: это твоя подруга? – Сестра, – ответил он. Родная? – Ну, почти. – Что значит «почти»? Двоюродная? Сводная? – Четвероюродная, сказал Валя, она пока не может найти квартиру.

О себе она рассказывала многое, но не все. Другим советовала то же: – никогда никому не говори, сколько тебе лет: потом пригодится. Ляля из Питера, из древнего византийского рода Мурузи: семейная история с тайнами, предательством, кровной местью, покровительством российского императора и обретением нового отечества. От этого осталось: членство во вновь открытом Дворянском собрании, портрет прапрапрабабки в Эрмитаже (похожа), семейные легенды а-ля узник замка Иф с подменой трупа в тифозной больнице (1917 год), детские воспоминания: хлебосольный дом, стол на сорок персон, завтраки-обеды по часам и, видно в пику советским устоям, горничные в крахмальных передниках… Когда Мишутка увидел в моей записной книжке фамилию Мурузи, он присвистнул.