А дело было так…

— А что решать, мой друг сердешный? — пожал плечами эльф, когда я кратко изложил ситуацию. — Не убоимся мы врагов, ни змей, ни тигров саблезубых, ни пауков и ни волков! «Девицы адские» пред нами не смогут долго устоять, пройдем, мой друг, мы через горы, и по-иному не бывать! С коней не сбросит ветер лютый, и снег глаза не ослепит, с тобою, Тиналис, мы рядом, к дракону верный путь лежит!

— Милый Тиналис, — высморкался Лютик в свой вышитый носовой платок, — ты не переживай! Это я с перепугу не удержался. А вообще, ветер и несильный вовсе. Так, дует. Пройдем, не бойся! А «девиц адских» всех на кусочки порубим! Всех-всех! Не будь я Ксеркс Навуходоносор!

— Сказки сказываешь? — усмехнулся Алендас. — Ты, Тиналис, если ветра испугался, так и скажи, нечего всяких «адских девочек» придумывать. Или ты думаешь, я не видел, как ты скривился, когда ветер в лицо ударил? Наш знаменитый герой, оказывается, не такой уж и бесстрашный, как баяны сказывают. Боишься дальше идти, так возвращайся, а с драконом для принца я и сам разделаюсь!

— Чего все говорят? — почесал затылок Тын. — Ну я скажу. Я это как все. Идем, значит. Вот.

А принц… Промолчал. И то верно. Я ведь не совета спрашивал и не предлагал повернуть. Я просто изложил положение дел, чтоб, когда на нас мелкие бесы в юбках нападут, никто не удивился. Да и вообще, парню во все это ввязываться не положено — он работодатель, за подвиг невиданную цену уплатил, а теперь за его деньги его же шкурой рискуют. Ну да он, похоже, и сам не против. Я ведь сразу понял — парень не из пугливых, и умом не обделен, понимал прекрасно, на что идет.

— Милый Тиналис, — отвлек меня от раздумий Лютик, — с тобой все в порядке, миленький?

— Абсолютно, — кивнул я. — Ночевать будем тут.

Дежурство по вчерашней схеме. И укутайте плотнее лошадей. Сгинут — нас за собой утащат.

Эх, были бы тут северные лошадки, выносливые, толстоногие, шерстью с головы до пят укутанные. Насколько было бы легче — им по льду только в радость бегать, под любым снегом траву отыщут, а замерзать будем, так еще и согреют. Однако в вольном граде Аму-Тамире таких было не достать. Да, собственно говоря, их на всем этом материке не достать — через океан плыть надо, тысячи верст скакать, и то толку не будет. Северяне, которые породу эту вывели, коней за членов семьи считают, каждый жеребенок с детства своего хозяина знает, за одним столом едят. Помрет конь — весь род неделю в трауре ходит, а уж иноземцу продать — преступление, страшнее не придумаешь. Все равно что родного брата на галеры или родную сестру в гарем. Встречаются и такие изверги, только цену ломят неслыханную, ведь прознает род — их самих без суда и следствия четвертуют.

Мне однажды предлагали жеребенка, но я тогда в султанат Ахбан-Камыш собирался, а в южной пустыне от северного коня толку никакого… И Цезарь мой тогда уже был, а его ни на кого не променяю.

Ну ничего, и на том, что есть, проедем. Главное — не терять бдительности.

Утром ветер самую малость утих. Хотя даже этот «штиль» в другом месте ураганом бы показался. Все познается в сравнении. Вон те же северяне, когда снега таять начинают, говорят, что жара пришла, а в султанате Ахбан-Камыш однажды легко приморозило, так они несколько десятков лет от последствий сего катаклизма не могли оклематься. Людям вообще свойственно забывать, что в иных краях по-другому жизнь протекать может. Только такие, как я, богатыри да странники, у кого ни дома, ни очага родного нет, кто как перекати-поле по всем землям шатаются, ко всему привыкли. Меня уже ничем не удивить: кто на краю света стоял и видел, как багровое солнце в океане тонет; кто спускался в Тартар и через огненные реки по мостам подземных карлов ходил, кто видел извержение вулкана Магма-Туа и как потоки лавы сметали с лица земли не преступные стены крепости Тиа-Нару, того ни ветер, ни безветрие не удивит. Главное — ловить момент, если ветру захотелось повременить, передохнуть, приостановить свой безумный бег. Мы должны этим воспользоваться и пройти как можно дальше.

Везло до полудня, а потом опять начался ураган, и все стало на свои места. Кервранский перевал суров и прятать свою суровость под ликом благодушия не намерен. Время от времени то с одной, то с другой стороны раздавался волчий вой — резкий, пронзительный, способный заглушить даже свист ветра, но сами снежные волки больше на глаза не попадались. Или действительно признали силу нашего отряда, или выжидали удобный момент — на всякий случай бдительность никто не ослаблял.