A Choriambic Progression

У Гарри перехватило дыхание, он буквально окаменел от всего, что поднималось в нем, и крик, вырвавшийся из его горла, был отчаянным, безысходным выражением протеста, смешавшегося со столь же отчаянным желанием, когда член Снейпа вошел в него, и он кончил, а Снейп, как и раньше, не стал ждать, а лишь крепче сжал бедра Гарри и повалил его на кровать, врываясь в него, и его член внутри казался огромным, но боли не было — по крайней мере ничего такого, что могло бы сравниться с ужасной, острой болью в сердце.

И Гарри кричал и изливался, сжимая в себе член Снейпа, чувствуя, как тело принимает его, впускает все глубже, пока оказалось, что дальше уже некуда. Снейп был в нем, и невозможно было быть ближе друг к другу, но Гарри все же протянул руки назад и вцепился в Снейпа, дрожа и повторяя себе, что никогда и ни за что не позволит ему уйти.

— Не уходи, — выдохнул он, — запрокидывая голову, чтобы прижаться затылком к плечу Снейпа.

— Нет… я никуда не иду, — ответил Снейп, и желание в его голосе послало новую волну возбуждения и боли.

— Пожалуйста, — прошептал Гарри, и прикусил губу, потому что не знал, как сможет вынести боль в сердце, когда все это закончится. Снейп зарычал ему на ухо, и приподнял его, и толкнул вниз, и снова приподнял, и потом Гарри осталось только закрыть слезящиеся глаза и вскрикивать от невероятного, сводящего с ума удовольствия, такого глубокого, что он чувствовал каждое движение сердцем, кончиками пальцев, всем телом. Он почувствовал спиной дрожь, пробежавшую по телу Снейпа, и перед следующим толчком одна рука оставила его бедро, чтобы обхватить член, и Гарри накрыл руку Снейпа своей и крепко сжал ее. Он подумал, что сейчас опять рухнет на матрас, но нет — вторая рука Снейпа крепко придерживала его, и они мягко скользнули вниз, и он оказался пригвожденным к кровати, в плену у Снейпа, полностью в его власти.

Следующий толчок чуть было снова не довел его до пика — сильный, мощный, несущий с собой опустошающее наслаждение — но Гарри откуда-то знал, что Снейп не кончит раньше него, и, собрав последние остатки детского упрямства и глупого нежелания принимать неизбежное, вцепился в простыни, снова прикусил подушку и поклялся себе, что не позволит, чтобы это закончилось — пусть хоть они оба сойдут с ума.

Гарри держался, стиснув зубы. Из его горла вырывались хриплые, беспомощные стоны, но он продолжал бороться со всем сразу — с рукой, сжимающей его член, с соблазном покориться силе и воле Снейпа, которые давили на него изнутри и снаружи, с собственным предательским телом, которому было плевать на все его клятвы, и которое хотело лишь распластаться на кровати, отдавая себя, стараясь захватить все больше, больше и больше этого неземного блаженства… хотело только, чтобы Снейп прижимал его к кровати и врывался в него, пока он не взорвется. Гарри держался, хотя его трясло, он покрылся потом и извивался на простынях, охваченный упорной решимостью Не. Отпускать. Снейпа.

Ритм движений Снейпа был ровным — яростным, но ровным — и поначалу это помогало, а потом уже нет, и казалось, что само время замедлилось, и каждая миллисекунда впечатывалась в кожу и заставляла кровь кипеть, и все же ему не хватало времени, чтобы подготовиться к *этому*, к тому моменту, когда Снейп входил в него полностью, и его тяжелое дыхание обжигало шею, и Гарри чувствовал, как дрожат обхватившие его руки, и в такие мгновения ему казалось чудом, что он все еще держится, чем-то удивительным, за что он чувствовал благодарность тогда, когда не был настолько занят стараниями не сойти с ума.

А сломала сопротивление такая малость, о которой вроде бы и не стоило беспокоиться на общем фоне его отчаянной борьбы с самим собой — простой поцелуй, осторожный, почти целомудренный, легкое прикосновение губ к пылающей щеке, когда он повернул голову, чтобы вдохнуть воздуха. Всего лишь поцелуй, но в нем было столько нежности, что у Гарри сжалось сердце и нахлынувшие на него чувства больше ничто не могло сдержать.

Его вдох обернулся криком, а тело среагировало с неудержимой, животной страстью — ноги раздвинулись, будто по собственной воле, а бедра вскинулись, нарушая привычный ритм. Контроль был потерян безвозвратно, и Гарри, всхлипывая, подался навстречу следующему толчку, и кончил с такой силой, что едва расслышал отчаянный стон Снейпа прямо над ухом, едва почувствовал горячую пульсацию своего члена в руке Снейпа, и Снейпа — внутри себя, а руки Снейпа сжали его так сильно, что затрещали ребра, и казалось, что это длится бесконечно, и будет продолжаться бесконечно, хотя, конечно, так не бывает.