A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

Мантия была изорвана колючим кустарником, через который пришлось пробираться. И лицо, наверное, все в царапинах. Руки так точно все в крови. Но боли она не чувствовала. Только страх. Треск стоял такой оглушительный, что, наверное, Малфоевской банде не составит труда ее найти. Как она могла поверить такому, как Малфой? Как?! Но все это было неважно. Вокруг был Запретный Лес, чудовищный, пугающий. Что-то шуршало в траве, где-то в глубине чащи раздавались странные звуки, будто бы там бродило невиданное ранее чудище. Наверняка хищное. Но все равно. Нужно спрятаться! Убежать дальше в Лес, в самую глубину. Плевать, кого она там встретит, главное, чтобы не их…

Внезапно вдалеке раздался пробирающий до костей вой, очень похожий на волчий, только более тоскливый, наполненный отчаянием и болью. Полная луна, меланхолично зависшая над Лесом, равнодушно взирала на девочку. Эмили остановилась как вкопанная, пытаясь выбрать, что лучше – монстр в зверином обличье или стая чудовищ в человеческом облике.

— А если не мы, то кто-нибудь в Лесу обязательно тебя найдет! – и снова громкий хохот.

Впереди была тьма и почти осязаемый, по-настоящему черный, страх. А позади семеро тварей, недостойных называться людьми. И она поняла, что там, в Лесу, безопаснее, чем в этой жуткой, непонятной ей школе. Там, где такие светлые и добрые люди на самом деле оказываются страшными, уродливыми монстрами. Как в сказках, только все наоборот. И не будет никакого принца, который сможет ее спасти.

Но она отомстит. Дает себе слово, что отомстит.

— Мэл? Амели Вивиана Паркер!

— А? Что?

— Ты ушла в глубокий транс, — хмуро произнесла Беата. Она хотела пошутить, но глаза напротив, казалось, не способны были больше смеяться.

— Как ты выбралась?

— Нашелся-таки принц, — горько усмехнулась Эмили, Беата непонимающе уставилась на подругу. – Регулус. Шел за ними следом, нашел меня, отвел обратно в Хогвартс.

— Тоже мне принц! Он должен был их остановить, а не…

— Он же не идиот, Беата! Ему было и того меньше – двенадцать. Что бы он смог против семерых? Его бы потом со свету сжили. Он и так не побоялся, нашел меня, вытащил, объяснил, что делать, говорить, как себя вести… А там было страшно, очень страшно… и холодно. Невыносимо холодно, — девушка снова зябко поежилась.

— Почему ты не рассказала Дамблдору?

— А что бы он сделал? Он и так сделал для меня слишком много: принял в школу, перевел на другой факультет. А если бы и рассказала – он бы стал давить на Малфоя. Тот пожаловался бы отцу, отец состоит в Совете Попечителей – он бы просто сказал, что Дамблдор свихнулся. Да и как можно верить словам малолетней грязнокровки? И тогда Малфой бы не успокоился. Он бы выжил меня из школы. А я хотела… Хотела отомстить, — жестко и зло закончила Эмили.

— Отомстила?

— Как сказать… отчасти. Все запуталось еще больше. Поэтому теперь мне нужны любые улики…

— Ты пережила такое потрясение!

— Это было три года назад.

— Да ну! Ты была ребенком и…

— Если я захочу поговорить об этом, я обязательно тебе сообщу, — едко отозвалась Эмили. – А теперь заткнись и скажи что-нибудь по делу, если действительно хочешь помочь.

Беата недовольно засопела, но, пересилив себя, ответила:

— Помимо дневника обнаружила, что господин Платиновые Волосы очень интересуется анимагической литературой.

— Серьезно? – Эмили резко вскинулась.

— Да. Это важно?

— Это многое объясняет.

— Что именно?

— Я хотела отомстить, — словно оправдываясь, повторила Эмили. Взгляд ее потускнел. – Хотела, чтобы он почувствовал себя так же, как я тогда, – беспомощным, испуганным до полусмерти, дрожащим от страха, зная, что никто не сможет ему помочь.

— И?

— Я… попыталась превратить его в жука или в червя… Я уже не помню точно, — глухо произнесла Эмили.

— В жука? – Беата неуверенно улыбнулась. – Ну, так и что с того? Это же…

— Превратить его в жука навсегда. До конца дней его паршивой, бессмысленной жизни. Чтобы он превратился в того, кем, по сути, являлся – обычным ничтожным насекомым.

Спринклс осеклась, неверяще глядя на Паркер. Она пыталась что-то сказать, но слова не лезли в голову.

— Ты… — наконец начала она, — ты была не в себе. Он сам виноват, что…

— Я была в себе, — отрезала Паркер. – Мне было пятнадцать, и у меня было два года, чтобы придумать ему наказание. И я была уверена, что заклинание подействует. А потом – я заперла бы его в банке, и не выпустила бы на волю, по крайней мере, ближайшие лет десять, или больше. Не надо меня обелять, моя душа уже давно не так светла, как хотелось бы.

Беата пораженно молчала. Затем она задумчиво прошлась по комнате, в то время как Эмили задумчиво следила за ней.

— Пусть так, — вдруг пожала плечами она. – Паршивое откровение, я тебе скажу, но я всегда знала, что ты немного… того. Сейчас, когда я знаю про все это, я не дам тебе совершить очередную идиотскую выходку.

Эмили изумленно наблюдала за Спринклс – та говорила вполне серьезно, без шуток, и кто же из них был в большей степени «того» было под бо-о-ольшим вопросом.

— Но он не похож на жука. Определенно, — Беата задумалась. – Что пошло не так?