A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

Через проем было отлично видно, как Дора пытается заплести сидящей рядом Беате французскую косичку, а та уворачивается и ворчит, словно разбуженный по осени медведь-шатун.

— Среди «сопровождающих» могут быть предатели. И куда я пойду? Куда все они пойдут? — Сириус рвано махнул рукой. — Родители Лили, Марлин — ты их прячешь от девчонок, не я!

— А Ремус? Он же оборотень! — голос Меды дрогнул, но она тут же гордо вздернула нос, как делают все девчонки отчаянно пытаясь казаться храбрыми.

— Тем более! Ему как никому нужна защита от Фенрира и подходящее убежище. Ты предлагаешь мне выставить его за дверь собственного поместья? Вот уж нет! — При упоминании «собственного поместья» Андромеда несколько сникла. — Пожалуйста, Меда, не сердись, — лицо Сириуса стало притворно жалостливым, так что Андромеда не выдержала и, фыркнув, легонько щелкнула его по носу.

— С чем ты хочешь чай? — ласково спросила она.

— С малиной, лимоном и имбирем.

— Извращенец, — хмыкнула Меда.

Сириус только пожал плечами и оглянулся на друзей. Как оказалось, очень вовремя.

— Эй-эй-эй! Эта подушка вышита вручную, она не для ног, Спринклс!

— Вы друг другу подходите, — пробормотала Меда себе под нос.

— Что-что?

— Сделай вид, что ничего не слышал, а я сделаю вид, что ничего не говорила, — она улыбнулась уголком губ.

— Так-то лучше. Беата, чтоб Мерлин забрал твои подштанники! Положи хрустальный кувшин на место!

— Я не ношу подштанники, придурок!

***

Гроза прогрохотала над Блэкширом, разразилась молниями и густым ливнем, побушевала и двинулась дальше. Закат смазался тяжелыми рыхлыми тучами, так что ранние сумерки были едва отличимы от поздней ночи.

— Красиво? — Ремус подступил к Эмили совсем близко и осторожно положил руку ей на плечо.

Из индийской гостиной они поспешно сбежали, оставив шумную компанию посреди разноцветных подушек с кисточками, вышитых ковров и золоченных статуэток. Андромеда без труда подыскала им отдельную комнату, оказавшуюся на поверку в два раз больше привычной общей спальни. Меж двух стеклянных дверей, ведущих на длинный балкон, распростерлась, в прямом смысле, огромная кровать. Квадратная, укрытая белоснежным пуховым одеялом, с россыпью лиловых и голубых подушек. Трюмо с изогнутыми ножками стояло сбоку, рядом с резным сундучком из белого дерева. Еще одна дверь на противоположной стороне комнаты вела в гардеробную сопоставимых размеров, а вторая в купальню — большой каменный бассейн, как в ванной старост.

— Здесь красиво, — наконец сказала Эмили, вдыхая густой еловый запах. — Я думала, это будет большой мрачный дом из дерева, камня и со скучными гобеленами. Но он… разноцветный. Каждая комната — новый мир.

— Никогда не бывал здесь. В этой комнате, я имею в виду. В прошлый раз я видел бордовую спальню — она вся будто пропитана кровью и нездоровой страстью. В ней спит Блэк. Еще мы ночевали в желтой гостевой комнате — там круглые трехъярусные кровати и сияющие рыжим стеклянные шары вместо ламп.

— Джеймс?

— Да, — Ремус усмехнулся. — Это его вотчина. А Питер любит чердак, ты не видела чердак Блэкшира? — Эмили отрицательно помотала головой. — О… Это шедевр, каждый должен побывать там. Вместо обоев — колдографии Парижа, Венеции, Барселоны, Лондона, Нью-Йорка, Рима… И множество бесформенных подушек, на которых можно сидеть и думать, будто ты оказался в центре всех дорог. Еще стеллажи с винами…

— Это конечно главное, — фыркнула Эмили.

— …и коллекция колдографов. Каждый из своей страны.

— Альфард Блэк был малость чокнутым.

— Сириус любил его.

— Почему тогда Альфард не сумел объяснить племяннику, как нужно себя вести, чтобы не стать изгоем в собственной семье? Он ведь… он сумел остаться собой и при этом не рассориться с семьей в пух и прах.

Ремус только пожал плечами.

— Альфард был началом. Он один из первых в семье почувствовал лживость и несостоятельность чистокровной философии, но он поступил на Слизерин, и его выходки терпели. И потом, ни его мать, ни отец никогда не сравнятся с Вальбургой. Она пыталась сломать Сириуса и сделала только хуже. Он сорвался с цепи. Хотя они могли бы помириться, будь она хоть каплю мягче.

— Сейчас уже поздно об этом говорить.

Эмили помолчала, плотнее прижимаясь к Ремусу спиной и рассеянно размышляя о том, как долго продлится их счастье.

— Орден Феникса, — наконец тихо спросила она. — Расскажи мне про него.

Ремус дернулся, вздохнул, продолжая смотреть на медленно уползающие вдаль тучи, и сказал:

— Просто партизанская организация для борьбы с Лордом.

— Почему этим занимаетесь вы? — Эмили попыталась развернуться и требовательно заглянуть ему в глаза, но он крепко обхватил ее руками, прижав ее спиной к себе.

— Потому что кто-то должен. Если все будут сидеть в своих скорлупках и с ожиданием смотреть на Министерство, ничего не изменится. Каждый, кто не согласен с действиями Пожирателей, должен сделать хотя бы что-то. Потому что надеяться друг на друга — все равно, что распахнуть перед Волдемортом ворота своего дома и пригласить его войти.