А. А. Прокоп

Кто ты капитан Резников? Каратель во благо святого дела? Праведник — призрак убиенных мучеников или исчадие ада? Кто тогда всё те, чьим именем убивал ты? За кого ты мстил? Насколько жива твоя идея? Получается, что она и наша, поскольку вернулся ты сюда. Непросто вернулся — ты капитан Резников. Сторожевым псом суждено быть тебе на грани жизни смерти. Даже не являясь жизнью, дышишь ты общим делом. Только не воскресила тебя победа убитого, как казалось дела. Не воскресили тебя крестные ходы и восстановленные храмы, что-то другое было нужно тебе, в чем-то другом твое предназначение. Но в чем? Может ты атрибут, куда большего ещё только наступающего.

Тускло горел на стене в комнате Калинина маленький светильник. Открытая рама пластиковая окна не справлялась с сигаретным дымом. Налитая в хрустальный фужер крепкая настойка оставалась почти не тронутой.

Человеческий грех — бездна. Глубокий омут, не имеющий дна. Религия — чудо. Путь её праведная тропа. Резников проводник на этой тропе, он квинтэссенция священного. Кто сказал, что борьба окончена? Кто, как не я знает об этом. Только отпусти вожжи, вырвется демон одурения. Тут же задурманит бес мозги недалеких, укажет им путь к мнимой свободе. Не дай господи им почувствовать, что они тоже могут быть людьми.

Калинин вспомнил свой визит в столицу. Город поразил его, но больше поразил храм Христа Спасителя. Жуткое таинство. Подавляющее величие вечности. Гроб с телом великого реформатора. Обличенный в убивающую роскошь наместник бога на русской земле. Всё та же вечность, уходящая в высоту сводов. Голоса, которые, без всякого сомнения, слышит вся небесная епархия. Возрождение ушедшего во всей красе, а в нём образы, лица. Мелькают они, напоминая о преемственности. Всё уместно здесь. Всему есть место. Императоры, пасторы, красавицы. Безумная роскошь, безумная сила, и даже проявляющийся образ мрачного старца не портит картины, а он мал перед этим, что крупинка, что ничто.

Но это было вчера. Сейчас всё изменилось и очень скоро крупинка тоже может вырасти…

Калинин уснул сидя в кресле. Поднялся через час. Не отрываясь ото сна, перебрался на диван. Продолжил сон, пока хмурое дождливое утро не возникло в не зашторенном окне, напротив его дивана.

Погода не изменила себе и через полтора часа. Калинин с неприязнью смотрел на темное облачение небесного свода. Мелкий моросящий тоненькими почти незримыми каплями, дождик оседал на его серой куртке, оставался микро каплями на поверхности черных туфель. Желание ехать на своём авто у Калинина не появилось, ни при пробуждении, ни после. Сначала он хотел проехать пару остановок обычным транспортом, но передумал и, хотя погода настаивала на использовании маршрутки, Калинин всё же пошел пешком. Не торопясь, выкурив сигарету, он оказался во дворе управления, где остановился, чтобы выкурить на свежем воздухе ещё одну сигарету. Простоял он совсем недолго. Дождь потихоньку исчез. Поднявшись на крыльцо Калинин, обратил внимание на стоявший автомобиль с характерной раскраской. За рулем сидел молодой парень в форме, но не он привлек внимание Калинина, а тот, что находился рядом с водителем. Такой же по возрасту, только он истерически смеялся, подпрыгивал на месте, рассказывая коллеге какую-то, по всей видимости, очень смешную историю. Незримая волна раздражения накрыла Калинина, подступила к самому горлу, а тот всё продолжать ржать.

— «Кто ты? Что ты из себя представляешь? Ты полный нуль — абсолютный нуль, без всяких дополнений и определений. Из ничего вышел в ничто уйдешь. Какой позор, господи какой позор! Ему доверили форму, должность и что это? Чего тогда мы все хотим. Впрочем, Гопиенко недалеко от него ушёл».

Калинин разговаривал сам с собой. Внутри него всё бурлило. Он и сам не мог понять, что вызвало в нём такую реакцию, такое неистовое раздражение. Всё что он видел, было обыденным, даже чересчур обыденным, и никакая форма и должность к этому отношения не имеют никоим образом. Всё — это нормально, да и отрывок никогда не станет целым. Нельзя кого-то судить по одному моменту.

— «Что со мной?» — спросил Калинин теперь у самого себя.

Волна схлынула с него. Оставила в покое, но при этом он физически ощутил, как покраснело у него лицо и где-то внутри кровь, сильнее надавила на сосуды.

— «Ерунда полная ерунда и всё же».

Калинин прошел турникет с дежурным. Захлопнув за собой тяжелую металлическую дверь, оказался в длинном коридоре.

— «Нет — это не чушь, совсем не чушь. Это куда страшнее. Отсутствие мысли пустые головы, вот что — это».

В его голове появились чинные образы двух офицеров в жандармской форме. При золотых погонах начищенных сапогах. Дуновение времени заставило Калинина почувствовать запах ушедшей эпохи, услышать обрывки фраз, которые звучали между незнакомцами. От этого у него закружилась голова, — и он чуть не упал прямо на лестнице.

— Что с вами Дмитрий Владимирович — испуганно произнесла идущая позади него молодая девушка.

— Всё нормально — он хотел назвать ее по имени, но к огромному стыду, не смог вспомнить, как её зовут и даже из какого она отдела.