А. А. А. Е.

Ему, долгие годы работавшему на машиностроительных заводах, ему, через чьи руки прошли сотни автомобилей и мотоциклов всех систем, ему, знавшему и любившему свое дело, вид этой машины доставил глубочайшее и волнующее наслаждение. Он забыл о всех неприятностях, забыл о своем критическом положении, забыл о Фатьме, недоумевающе следившей за ним, забыл о том, что нельзя переступать порог чужого дома и трогать чужую машину без особого на то приглашения, и бросился прямо к автомобилю.

Уверенными, привычными движениями он открыл крышку мотора и заглянул внутрь. Потом попробовал какие-то части, не оставил без внимания устройство колес и гусеничной передачи, заинтересовался роскошной внутренней и внешней отделкой; словом, в пять минут составил себе полное представление о всех качествах этого передвижного домика.

Герр Клаус следил за ним из окна.

Первым движением почтенного агента было крикнуть желтолицому бродяге, чтобы он убрался ко всем чертям; но едва открыв рот, он уже изменил свое намерение. Нескрываемое восхищение, написанное на лице Сакаи, и уверенные движения, которыми он обследовал механизм, выдавали человека, хорошо знакомого с делом, и подали герру Клаусу мысль о возможности заменить своего шофера.

— Эй, парень! — крикнул он, высовывая из-за подоконника свой четырехэтажный подбородок. — Эй, парень!

Сакаи вздрогнул и стоял растерянный, ожидая скандала, полиции и тысячи других неприятностей. Однако жирная рожа, смотревшая из окна, была далеко не зла.

— Эй, парень! Вы, я вижу, понимаете толк в машинах. Вы не шофер?

— Шофер, — ответил Сакаи, еще не соображая, чем кончится дело, но уже чувствуя, что все обойдется благополучно. — Шофер!

Герр Клаус никогда не занимался гимнастикой. Толстый и обрюзгший, он не отличался ловкостью. Но бывают минуты, когда самый неуклюжий человек способен на чудеса акробатики. Герр Клаус одним движением перемахнул через подоконник и стал против Сакаи. На всякий случай Сакаи отступил на несколько шагов и приготовился отразить нападение. Однако толстый человек нападать на него не собирался:

— Полторы тысячи долларов, если вы довезете меня!

Полторы тысячи долларов для человека, не имеющего гроша за душой, сумма значительная. При таких обстоятельствах, в каких находился сейчас Сакаи, за полторы тысячи долларов можно проехать в гости к самому дьяволу. Но он все-таки задал вполне естественный вопрос:

— Куда?

— В Германию, — ответил ему толстяк.

Сакаи с минуту переваривал и соображал. В его голове мелькнули представления о сумасшедшем доме, о джунглях, о пустынях, о тысячах верст. Однако чувство голода, невероятная легкость карманов и фигура Фатьмы, бессильно прислонившейся к воротам, решили все сомнения:

— Но я не один… — неуверенно еще ответил он.

— Вы согласны?

Герр Клаус больше ничего не хотел знать. Он готов был взять вместе с желтолицым всю его родню, включая кости умерших предков, лишь бы пробраться в Германию.

— Вы согласны?

И не дожидаясь ответа:

— Едем же, едем, без разговоров!

Сакаи уже не раздумывал. Толстяк вскочил обратно в окно, выбросил оттуда небольшой чемодан, вылетел сам вслед за чемоданом, отворил дверцу автомобиля, скрылся внутри кабинки и крикнул оттуда:

— Ну, пускайте машину! Скорей! Скорей!

Сакаи заразился этой торопливостью. Он молнией бросился к Фатьме, схватил ее на руки, бегом донес ее до машины, посадил на сиденье рядом с сиденьем шофера, раскрутил рукоятку, вспрыгнул за руль и…

Какая-то индуска тщетно посылала проклятие вслед дьяволу, раздавившему ее курицу. Большой и почтенный слон едва успел отскочить в сторону. Неосторожная собака потеряла под колесами свою лапу.

IV

Как, когда и откуда вынырнула в улицы небольшого немецкого городка эта запыленная, грязная и достаточно помятая машина, никто не мог сказать. Она стрелой пронеслась по рабочим кварталам и направилась к другому пригороду, застроенному особняками богачей. Желтолицый шофер, повинуясь указаниям грязного и пыльного человека, кричавшего что-то ему на ухо, крутил по улицам и переулкам и наконец с легкостью и уверенностью опытного автомобилиста затормозил у палисадника, аккуратненького, прилизанного, как две капли воды похожего на соседний.

Из автомобиля выкатилось довольно толстое, помятое, запыленное, небритое существо и, поднявшись по ступенькам, принялось ожесточенно барабанить в лакированную дверь. На стук, продолжавшийся довольно долго, из дверей выглянула другая фигура, худая, в ночном колпаке и незастегнутом халате. Эта фигура держала в руке револьвер и угрожающе тыкала нм в лоб стучавшего.

— Патрон! — в изнеможении опускаясь на ступеньки, проговорил тот. — Патрон!

Человек с револьвером сделал широкие глаза и долго и пристально всматривался в неожиданного гостя.

— Патрон! Вы не узнали меня?

Человек уронил револьвер на каменные ступеньки и, в свою очередь, не то охнул, не то простонал:

— Герр Клаус!

Да, это был герр Клаус! Герр Клаус, перенесший дикую, бешеную езду, герр Клаус, принесший на себе целый интернационал грязи, герр Клаус, разбитый и усталый, но все-таки живой и достаточно еще толстый.