А. А. А. Е.

В кабинете Арчибальда, как она и думала, на его столе Женя нашла вчерашнюю корреспонденцию и разорванный пакет с палочками фосфора. Одну из них она спрятала в карман.

К часу дня подали верховых лошадей и Арчибальд, довольный и успокоившийся, думая, что ему все удастся и что он уже многое успел, помог Жене сесть в седло.

Через минут сорок они подъехали к развалинам. Некоторые части храма еще совершенно сохранились. То тут, то там валялись отдельные куски стен. В выбойках еще не высохла вода вчерашнего ливня. От всего веяло глубокой древностью и все покрылось зеленоватым налетом плесени. Никто не мог подумать, что ночью тут происходят какие-либо сборища и что под эти памятники древности уходят глубоко в землю ходы.

Об этом знают только немногие, и даже Жене не показал Арчибальд небольшой приписки, оставшейся в его руках. В приписке говорилось о существовании подземелья и о пути к несу. Не из каких-либо подозрений Арчи скрыл приписку от Жени. Он сделал это потому, что имел железную выдержку и дисциплину, переданную ему кровью предков.

Женя знала, чего добивалась. У одного из портиков, наиболее сохранившегося, она остановилась и запрокинула далеко назад свою головку:

— Ах, какая прелесть!

— Что? — поинтересовался Арчибальд.

— Вот тот верхний барельеф! Но, к сожалению, я не могу рассмотреть его.

— Если Джесси разрешит?..

— Арчи, вы очаровательны! Арчи, вы прелесть!

Сесиль, сияющий, бережно посадил Женю на плечо. Сейчас же ее лицо переменилось и стало серьезным. Она быстро вынула из кармана палочку фосфора и, твердо надавливая, что-то написала на стене.

— Спасибо, опустите меня, Арчи!

— О, Джесси, — ответил лейтенант, неохотно опуская на землю Женю, — тут еще очень много барельефов.

Вечером к молодому лорду приехали друзья. Женя успокоилась. Арчибальд отложил карательную экспедицию.

Ночью тени людей, скользившие через портик, сохранившийся лучше других, читали горевшие буквы:

— Опасность! Спасайтесь немедленно! Друг.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, где никто ничего не понимает

I

Отделение общества по экспорту и импорту предметов роскоши в Курачи возглавлялось купцом Касавами. Общество экспортировало главным образом одушевленные предметы. Сам Касавами — персидский купец, необъятно толстый, жирный и волосатый. У него настоящая контора, очень веские счета в банках, клерки и много агентов. Сам он агент международной экспортной и импортной фирмы. Главное отделение фирмы, возглавляемое неким мосье Грокю, находилось в Марселе.

Фирма имела в крупных городах всех стран своих тайных агентов, которые высматривали добычу, а похитив ее, отправляли соответственно распоряжению главы отделения. Они поставили свое предприятие по системе научной организации труда и работали, как хорошо слаженный механизм.

В северных странах женщин с золотыми волосами, путем химических реактивов, превращали в темнокожих, создавая контрасты между цветом тела, волос и глаз. У женщин с черного континента они уменьшали темноту кожи, превращали черные волосы в полуседые и золотистые, а глаза — в синие. С островов Тихого океана они увозили золотистых богинь и делали дочерей солнца еще эффектнее.

Отремонтированные женщины попадали в новый распределитель и исчезали в тайных гаремах какого-нибудь миллионера-парса, турка или в фешенебельном притоне разврата, и никто не смог бы открыть и спасти украденную женщину. Никогда она не попадала в родную страну, оставаясь навсегда одинокой и беспомощной.

Касавами великолепно знал свое дело и главной обязанностью считал уничтожение всевозможнейших яств. Если он не ел, то он собирался есть, если не собирался, то думал о том, что скоро надо собираться.

Его трапезы представляли собой замечательно интересное зрелище. Слуги подавали одно за другим огромные блюда, а он сидел на подушках и уничтожал их содержимое. И так продолжалось бесконечно долго.

Однажды, во время его обеда, вошли четыре запыленных парса с Фатьмой на руках. Те самые четыре, которые подхватили ее в джунглях. Парсы сказали:

— О, Касавами! Ты согрешишь пред Аллахом, если не взглянешь сейчас же на жемчужину Востока.

Касавами шаром скатился со своих подушек и, вытирая руки и бороду шелковым платком, цинично оглядывал и ощупывал девушку. Фатьма находилась в полуобморочном состоянии.

— Жемчужина Востока, — бормотал он. — О, Аллах! Она, действительно, достойна быть дочерью твоей, о, Аллах!

Касавами понимал толк в женщинах и, хотя был страшно доволен приобретением, но выторговал у доставивших ему товар пять английских фунтов.

Как только запыленные парсы удалились, Касавами нажал кнопку звонка. В комнату вошли два свирепых типа.

— Правоверные отправят девушку к мирзе Али Мухамеду в Кабул и скажут, что жемчужина Востока должна пойти к господину Грокю. Поезд, — о, правоверные, — отходит в 2 ч. 40 м. Будьте осторожны, да хранит вас Аллах…

Парсы взяли на руки Фатьму и, поклонившись, удалились. Касавами продолжал есть. Теперь он дошел до шестнадцатого блюда. Только его повар умел запекать мозги молодых воробьев в плоды смоковницы.

II