9b2f19cccef0329943fdba2359dd3ed9

Энн Кэсл, школьная любовь Неда Лоува. Обе были из Бернинг Оукс.

Три оставшихся имени должны подождать. О Филлис Джоплин я слышала, что оставляло

Сьюзен Телфорд и Джанет Мэйси. Я займусь ими, когда вернусь.

* * *

Утром я подсунула записку Генри под дверь и села в машину. Было 7.45, и я успела

сделать пробежку, принять душ и позавтракать. По дороге из города я наполнила бак

бензином и отправилась на юг. Я не ожидала, что буду отсутствовать достаточно долго, чтобы мне пригодилась смена одежды, но лучше иметь запас.

В начале моей поездки я пересекала национальный лес Лос Падрес, который покрывает 45

миллионов гектаров и простирается на 350 километров с севера на юг.

Дорога, по которой я ехала, поднималась от уровня моря до отметки 2300 метров. Слово

“лес” не имеет ничего общего с реальным пейзажем, который представляет собой голые

горы, без единого дерева.

По обеим сторонам дороги тянулись морщинистые необитаемые холмы, покрытые

косматым коричневым ковром сухого чапарраля. Может, здесь и слышался шепот весны, но без воды зелени почти не было. Там и сям можно было увидеть полевые цветы, но

доминирующей палитрой были приглушенно-серый, тускло-оловянный и пыльно-

бежевый.

Спуск с перевала привел меня в западную часть центральной долины. Этот район

славился своим водным каналом, который практически исчез в результате засухи. Все, что

я видела, это деревянные мостки, которые вытянулись над растрескавшейся грязью.

Там, где отступила вода, виднелся металический купол частично затонувшей машины, как

остров, поджаривающийся на солнце. Позади, в пустом канале, который когда-то был

притоком, была только грязь и камни.

Широкие плоские поля, окаймленные далекими горами, ждали весенних посадок. Засуха

истощила все естественные источники, и ирригационная система молчала. Мне не хватало

бодрящих звуков водяных пушек, посылающих струи воды на свежезасаженные поля.

Я ехала по дороге, где были развешаны объявления о продаже спаржи, подсолнухов, перцев и миндаля. Все прилавки фермеров пустовали, кроме одного. Справа от дороги, на

хлипком деревянном столике были разложены связки спаржи, перетянутые толстыми

красными резинками.

Женщина среднего возраста сидела на складном металлическом стуле. Рядом, на пыльной

обочине, стоял старик с написанным от руки плакатом. Когда я проезжала, он повернулся

и проводил меня взглядом. Я не успела прочитать, но заметила, как дрожали его руки от

усилий держать плакат повыше. На высоком телеграфном столбе красовались три плаката, один сверху, один посередине, один - поближе к земле. Я затормозила и остановилась.

Проехала назад, пока не оказалась в десяти метрах от них, и вышла из машины.

Я сказала себе, что хочу купить свежую спаржу для Генри, но на самом деле, меня поразил

старик.

- Почем спаржа? - спросила я у женщины.

- Доллар пучок.

Я перевела взгляд на старика, которому на вид было под девяносто. Его морщинистое

лицо потемнело от лет, проведенных под немилосердным солнцем долины. Его штаны

были слишком длинными и обтрепались внизу, где постоянно волочились по земле. Его

фланелевая рубашка в клетку выгорела до бледной таблицы серых линий, и ниже

засученных рукавов руки были покрыты загаром.

Надпись на его плакате была сделана красивыми аккуратными буквами, которым его, наверное, научили в начальной школе. Он получил образование в ту эру, когда детей учили

ценить хороший почерк, хорошие манеры, уважать старших и любить родину.

На плакате было написано:

Зри, воды спадут,

и земля зашатается

и разрушится за собой.

Я предполагала, что это он повесил плакаты на телеграфный столб, потому что материалы

были те же самые: почтовая бумага и черные чернила. Каждый плакат был примерно

сорок сантиметров в длину и двадцать в высоту, достаточно большой, чтобы быть

видимым из проезжающих машин, если они не ехали так быстро, как я. Теперь, стоя

неподалеку, я прикрыла глаза рукой от солнца и разглядела, что на верхнем плакате

написано “1925“, на среднем - “1955“ и на нижнем - “1977“.

- Что это такое? - спросила я, указав на столб.

Ответила женщина.

- Земля опустилась на девять метров. На верхнем плакате показано, где она была в 1925

году. На нижнем - куда она опустилась в 1977. Измерительная система не работает, так что

двенадцать лет никто не измерял.

Я предположила, что она - его дочь, потому что у них были похожие черты и одинаковые

ярко-голубые глаза.

Старик рассматривал мня с интересом. Я перевела взгляд на него.

- Вы говорите, что земля буквально провалилась на девять метров?

- Земля вряд ли поднимется, если только землетрясение не расколет ее пополам. Мой папа

и папа моего папы обрабатывали эту долину с 1862 года. Моему деду было тринадцать, когда он впервые взялся за плуг. Младший мальчик из десяти. Они обрабатывали землю во

время ужасной засухи 1880 года, и достаточно неплохо справились, насколько я слышал. В

те дни здесь был рай на земле, и казалось, этому не будет конца.

Потом пришло правительство и предложило провести воду вон оттуда, сверху, сюда и