813

– Послушай, Люпен, подумай хорошенько над моими словами, ведь нет ни одного, которое бы я здраво не взвесил. Так вот… Мы оба сильны… Ты улыбаешься? Напрасно… Не исключено, что ты обладаешь возможностями, которых нет у меня, но у меня есть возможности, о которых не знаешь ты. К тому же, как тебе известно, я не слишком щепетилен… зато ловок… и обладаю способностью менять свою личность, которую такой мастер, как ты, должен оценить. Словом, два противника стоят друг друга. Однако остается вопрос: почему мы противники? Мы преследуем одну и ту же цель, скажешь ты. Ну и что? Известно ли тебе, к чему приведет наше соперничество? Каждый из нас станет мешать действиям другого и уничтожать плоды его работы, и в результате оба мы не достигнем цели! Кто от этого выиграет? Какой-нибудь Ленорман или какой-то третий мошенник… Это слишком глупо.

– Действительно, слишком глупо, – согласился Сернин, – но есть одно средство.

– Какое?

– Отступись.

– Не шути. Это серьезно. Предложение, которое я хочу тебе сделать, из тех, что не отбрасывают, не изучив хорошенько. Короче, в двух словах: давай объединимся.

– О! О!

– Разумеется, мы будем свободны, каждый со своей стороны, во всем, что нас касается. Но в отношении дела, о котором идет речь, мы объединим наши усилия. Тебе это подходит? Рука об руку, и все пополам.

– Твой вклад?

– Мой?

– Да. Ты знаешь, чего я стою, я свое доказал. В союзе, который ты предлагаешь, тебе известна, так сказать, сумма моего вклада… Какова твоя?

– Стейнвег.

– Этого мало.

– Это очень много. От Стейнвега мы узнаем правду о Пьере Ледюке. От Стейнвега мы узнаем, что такое знаменитый проект Кессельбаха.

Сернин рассмеялся.

– И для этого ты нуждаешься во мне?

– Что ты имеешь в виду?

– Послушай, мой милый, твое предложение несерьезно. Если Стейнвег у тебя в руках, а ты ищешь моего сотрудничества, это означает, что тебе не удалось заставить его заговорить. Иначе ты обошелся бы без моих услуг.

– И что?

– А то, что я отказываюсь.

Оба мужчины снова встали, решительные и непримиримые.

– Я отказываюсь, – четко произнес Сернин. – Чтобы действовать, Люпен ни в ком не нуждается. Я из тех, кто шагает в одиночку. Если бы ты был равен мне, то мысль о сообществе никогда не пришла бы тебе в голову. Если ты настоящий командир, командуешь ты. Объединиться, значит, подчиниться. Я не подчиняюсь!

– Ты отказываешься? Отказываешься? – повторил Альтенхайм, побледнев от обиды.

– Все, что я могу сделать для тебя, мой милый, это предложить тебе место в моем отряде. Для начала простым солдатом. Под моим руководством ты увидишь, как генерал выигрывает битву… и как он один получает добычу, причем для себя одного. Такое тебя устраивает, новобранец?

Вне себя Альтенхайм заскрипел зубами, процедив:

– Ты не прав, Люпен… ты не прав… Я тоже ни в ком не нуждаюсь, и это дело обременяет меня не более, чем множество других, которые я довел до конца… Все это я говорил для того, чтобы поскорее достигнуть цели, не мешая друг другу.

– Ты мне не мешаешь, – высокомерно заявил Люпен.

– Да будет тебе! Если не объединиться, преуспеет лишь один.

– Этого мне достаточно.

– И преуспеет он только после того, как переступит через тело другого. Ты готов к такого рода дуэли, Люпен?.. Смертельной дуэли, понимаешь? Удар ножом, такой способ ты презираешь, но если ты сам получишь его, Люпен, прямо в горло?

– Ах так! В конечном счете вот что ты мне предлагаешь?

– Нет, сам я не очень люблю кровь… Взгляни на мои кулаки… я бью… и человек падает… у меня свои особые удары… Но тот, другой… Вспомни-ка… маленькая ранка на горле… Ох, Люпен, берегись его. Он страшен и неумолим… Его ничто не остановит.

Эти слова он произнес тихим голосом и с таким волнением, что Сернин вздрогнул при омерзительном воспоминании о незнакомце.

– Барон, – усмехнулся он, – можно подумать, что ты боишься своего сообщника!

– Я боюсь за других, за тех, кто встает у нас на дороге, за тебя, Люпен. Соглашайся или ты пропал. Я и сам, если надо, буду действовать. Цель слишком близка… Я почти касаюсь ее… Отступись, Люпен!

Он излучал несокрушимую энергию и отчаянную волю и был так резок, что, казалось, мог нанести удар врагу немедленно.

Сернин пожал плечами.

– Боже! До чего я проголодался, – зевая, сказал он. – Как поздно у тебя едят!

Открылась дверь.

– Господа, пожалуйте к столу, – сообщил метрдотель.

– Ах, вот добрая весть!

На пороге Альтенхайм схватил его за руку и, не обращая внимания на присутствие слуги, сказал:

– Добрый совет… соглашайся. Час решающий… И это лучше всего… клянусь тебе, лучше всего… Надо соглашаться… соглашайся…

– Черная икра! – воскликнул Сернин. – Ах, как это мило… Ты вспомнил, что принимаешь русского князя.

Они сели напротив друг друга, и борзая барона, огромный зверь с длинной серебристой шерстью, заняла место между ними.

– Представляю вам Сириуса, моего самого верного друга.

– Соотечественник, – сказал Сернин. – Я никогда не забуду того пса, которого хотел подарить мне царь, когда я имел честь спасти ему жизнь.

– А-а, вы имели честь… Наверняка террористический заговор?