813

Через минуту спустилась Гертруда, приветливая и миловидная в своем белом переднике, украшенном вышивкой. Лицо ее, обрамленное рыжими волосами, в самом деле было довольно красиво.

Господин Ленорман, ничего не говоря, долго смотрел на нее, словно пытался что-то выпытать у этих невинных глаз. Он ни о чем ее не спросил. И через минуту просто сказал:

– Хорошо, мадемуазель, благодарю вас. Ты идешь, Гурель?

Он вышел вместе с инспектором и сразу же, следуя по темным аллеям сада, заявил:

– Это она.

– Вы думаете, шеф? Вид у нее такой спокойный.

– Чересчур спокойный. Другая удивилась бы, спросила бы меня, почему я ее вызвал. Она – ни слова. Ничего, кроме прилежного выражения лица, которое желает улыбаться во что бы то ни стало. Только я заметил, как с ее виска вдоль уха стекала капелька пота.

– И что?

– А то, что все ясно. Гертруда – сообщница двух бандитов, которые кружат вокруг дела Кессельбаха, то ли чтобы разузнать и привести в исполнение пресловутый проект, то ли чтобы заполучить миллионы вдовы. Безусловно, другая сестра тоже замешана в заговоре. Около четырех часов Гертруда, узнав, что мне известно о сообщении в «Журналь» и что, кроме того, у меня встреча со Стейнвегом, спешит, воспользовавшись отъездом своей хозяйки, в Париж, находит Рибейру и мужчину в мягкой шляпе и ведет их во Дворец правосудия, где Рибейра забирает господина Стейнвега.

Поразмыслив, Ленорман пришел к заключению:

– Все это доказывает: во-первых, значение, которое они придают Стейнвегу, и страх, который им внушают его разоблачения; во-вторых, что вокруг госпожи Кессельбах плетется настоящий заговор; в-третьих, что я не могу терять времени, поскольку заговор созрел.

– Хорошо, – согласился Гурель, – но есть одна необъяснимая вещь. Каким образом Гертруда могла выйти из сада, в котором мы находимся, и вернуться сюда без ведома консьержей?

– По тайному ходу, который бандиты должны были проложить недавно.

– И который наверняка ведет к флигелю госпожи Кессельбах?

– Да, возможно, – сказал Ленорман, – возможно… Но у меня другая идея…

Они пошли вдоль крепостной стены. Ночь стояла ясная, и пусть различить их силуэты было нельзя, зато сами они видели достаточно хорошо, чтобы исследовать камни стен и удостовериться, что ни одной бреши, сколь бы искусной она ни была, не проделано.

– Наверное, лестница… – предположил Гурель.

– Нет, поскольку Гертруда шла средь бела дня. Очевидно, что проход такого рода не может быть виден снаружи. Надо, чтобы его отверстие было спрятано в уже существующем строении.

– Есть только четыре флигеля, – возразил Гурель, – и все они обитаемы.

– Прошу прощения, но третий флигель, «Гортензия», необитаем.

– Кто вам это сказал?

– Консьерж. Опасаясь шума, госпожа Кессельбах арендовала этот флигель, расположенный вблизи от ее собственного. Кто знает, не подверглась ли она влиянию Гертруды, поступая таким образом?

Они обошли вокруг дома. Ставни были закрыты. На всякий случай Ленорман поднял щеколду двери: дверь отворилась.

– А-а, Гурель, я думаю, что мы на верном пути. Войдем. Включим фонарь… О! Прихожая, гостиная, столовая… все не то. Должен быть подвал, раз на этом этаже нет кухни.

– Сюда, шеф… Вот служебная лестница.

И действительно, они спустились в довольно просторную кухню, заваленную садовыми стульями и кабинками из тростника. Прилегавшая прачечная, служившая также хранилищем для продуктов, представляла собой такое же беспорядочное нагромождение предметов.

– Что это там блестит, шеф?

Наклонившись, Гурель поднял медную заколку для волос с головкой из поддельной жемчужины.

– Жемчужина все еще блестит, – заметил Ленорман, – что было бы невозможно, если бы она долго пролежала в этом подвале. Гертруда прошла именно здесь, Гурель.

Гурель принялся разбирать нагромождение пустых бочонков, шкафчиков и старых колченогих столов.

– Ты зря теряешь время, Гурель! Если проход здесь, откуда возьмется время, чтобы сначала перетащить все эти предметы, а потом вернуть их на место? Посмотри, вот бесполезный ставень, у которого нет серьезной причины висеть на стене на этом гвозде. Отодвинь его.

Гурель повиновался.

Стена за ставнем оказалась полой. При свете фонаря они увидели подземный ход, ведущий вглубь.

III

– Я не ошибся, – сказал господин Ленорман, – проход оборудован недавно. Видишь, работы сделаны наспех и, скорее всего, на ограниченное время… Никакой каменной кладки. Местами крестообразно два-три бруса и одна балка, которая служит потолком, вот и все. Это продержится, сколько сможет, но вполне достаточно для цели, которую преследуют, то есть…

– То есть что, шеф?

– Ну, прежде всего, чтобы обеспечить хождение туда и обратно для Гертруды и ее сообщников… А потом, в какой-нибудь ближайший день, проходом воспользуются для похищения или, вернее, чудесного и необъяснимого исчезновения госпожи Кессельбах.