6b605911e5f84b74a523a9100b3cfeb5

пятам, как будто и привык. Отвечал как ни в чём не бывало – в спину.

– Ну, хорошо хоть в кино у нас вкусы совпадают.

– Почему это "хоть"? Мы идеальная пара! У нас всего-то три пункта

для разногласий! Животные: кормить – не кормить, подбирать – не

подбирать. Люди: любить – не любить, жертвовать – не жертвовать. И

ещё что-то...

– Книги? – снова в спину. Тык-тык тык – каблучки стучат – новый

эскалатор, и она повернулась.

– Книги? То, что у тебя дурной вкус в литературе – это ещё не повод

для ссоры.

– Дурной вкус?!

– О, извини, я не могла не ляпнуть ради красного словца, вырвалось.

Эскалатор кончился. Он обогнал её и отмерил пять шагов в сторону

Макдональдса. Тык-тык-тык – еле поспела, кричала в спину:

– Ну ты же меня знаешь, я как что-то ляпну!

Никакой реакции. Ладно, зайдём с тыла:

– Ты джентльмен или нет? Помоги даме, я устала это всё тащить!

Он остановился и дал ей налететь на свою спину. Повернулся.

– Ты же меня знаешь. Я (с ударением на Я) совсем не джентльмен...

Они стояли и смотрели друг на друга.

– Ладно, проехали. Будешь мороженое?

– Ну ты ваще, и куда я его себе воткну?! В карман?

Она стояла перед ним, расставив руки – по монитору в каждой, и нагло

смотрела. "Ну ты ваще даёшь! – говорили её глаза. – Я тут тащу всю

эту байду, хоть она, в общем, и моя, конечно, ты, блин, не помогаешь

ни хрена, обижаешься, как баба, да ещё мороженое тычешь! Капец!"

А он смотрел на неё и думал: "Вот, только жениться собрался..." Нет, он так не думал, он всего лишь хотел помириться.

Джентльменом он действительно не был, так что развернулся и пошёл

за мороженым. Она же, выдержав небольшую паузу, развернулась –

"Ах так? Ну и не надо!" – и пошла на платформу автобуса номер 437, обдумывая, как бы и когда бы укоротить себе язык и при этом

незаметно помириться. Когда дошла, поставила свои мониторы, покрутила головой, оценила толпу, которая собралась. Тут надо кое-что добавить по поводу маршрута 437. Маршрут Иерусалим –

Ашкелон, тот, что у моря, возле Газы. Полтора часа езды в хорошую

погоду. Идёт не идёт – петляет, мать его так, собирает и развозит толпу

народа. В общем, никуда не сворачивает, но останавливается у каждого

столба: где колхоз, где посёлок, где городок. Всех надо собрать, перевезти, обслужить.

Девушка, кстати сказать, её звали Викой, нервно вглядывалась в толпу, всё ещё надеясь, что он притащит два мороженых и всё уладится, но

его не было даже видно. К платформе в это время подкатил автобус.

Толпа дрогнула и зашевелилась. Он подошёл в последний момент, когда водитель, завершив все денежные копания и приготовления, начал яростно сигналить, разгоняя людей. В руках у него (у Саши, его

звали Саша) имелось всего одно мороженое. Надо было быть такой

наивной и грубой дурой, как Вика, чтобы надеяться, что посланный

тобой на хуй человек вернётся оттуда с мороженым. На лице у Вики

отразилось разочарование, которое сразу, на расстоянии, сквозь

снующих людей, было считано. У человека был опыт, что тут говорить.

– Ну что? Волновалась?

– Да пошёл ты.

Вот и помирились.

В автобус они зашли вместе, изрядно потолкавшись, но мест уже почти

не осталось. Саша, как истинный не-джентльмен, прошёл вперёд и сел

на свободное место в начале салона, у прохода.

– Вон там в конце, на заднем ряду, можно сесть вместе.

Саша повернулся всем телом и посмотрел назад. Оценил перспективу.

– Нет уж, спасибо. Меня стошнит там.

«Господи, что-то надо ответить, но что?!» А люди толкают сзади и

пытаются пройти и утащить за собой коробки с мониторами, и диски, и

всё, что только можно оторвать.

Вика сдалась и пошла; без малейших колебаний уселась на среднее

сиденье последнего ряда. Задняя скамья возвышается над всем салоном

и имеет 5 сидений, среднее из них выходит в проход. Так Вика смогла

поставить мониторы в этом самом проходе и положить на них

вытянутые ноги. Королева. Она мысленно попросила Бога повернуть

Сашину голову в свою сторону. Бог ответил упавшим с ноги

шлёпанцем. Пришлось вставать, перелазить через мониторную

баррикаду и искать его на четвереньках. Автобус тем временем

заполнялся. Справа от Вики уселись две религиозные девчонки в

длинных юбках, грязных сандалиях на босу ногу, из бесформенных

сумок которых сразу были вынуты дневники, ручки и прочие писули –

ни одно впечатление не должно быть забыто. Слева возле окна сидел

какой-то мальчик. Сиденье рядом было пока свободно. Слева же, двумя

рядами впереди, пыталась упаковаться религиозная француженка с

ребёнком в коротких штанишках. Религиозные француженки выглядят

весьма своеобразно: они соблюдают все требования – закрыто до

щиколотки, до локтя и до шеи, а на голове шляпа, но всё такое

обтягивающее и сексуальное, что хоть умри, а молитвы в голову уже не

лезут. Она может и рта не раскрывать, только по одному её виду можно

понять – недавно переехавшая в Израиль француженка. Она уселась на

свободное крайнее сиденье и укладывала все свои пожитки, в то время

как ребенок стоял в проходе и ждал своей очереди взгромоздиться на

мамины ручки.

В это время в салоне автобуса появился ещё один религиозный

человек. Это был толстый, очень толстый, почти уродливый человек.