6b15ad8a063dbf87117dd400b69144d1

- Самый лучший собеседник из когда-либо живших на свете, - сказал он. - Самый невероятный. Я столь безгранично благодарен вам за то, что вы попросили меня с ним встретиться - новое для меня удовольствие. Он приносит в жизнь небесный свет. Я поистине в долгу перед вами, - всё это он говорил с аффектированным мурлыканьем. Я впервые заметил на его щеках румяна. Гренфелл довольно резко от нас отвернулся.

В этом розовом рассвете абсолютного успеха и всеобщих оваций у Оскара начали проявляться новые качества. Похвалы дали ему толчок, позволивший превзойти самого себя. Его беседы обрели некое осеннее богатство палитры и новый масштаб. Теперь он использовал патетику так же, как и юмор, рассказывал истории и притчи, чтобы разнообразить развлечения. Его маленькие слабости тоже начали проявляться, и при свете дня они всё росли. Как говорится, он и раньше ни в чем себе особо не отказывал, а теперь начал есть и пить, как не в себя. Его тщеславие стало просто необузданным. Однажды я заметил его подпись «Оскар O'Флаэрти Уайльд», кажется, под стихами, которые он много лет назад послал в журнал своего колледжа. Я в шутку спросил его, что значит «O'Флаэрти». К моему изумлению, Оскар ответил мне серьезно:

- O'Флаэрти были королями Ирландии, и я имею право на это имя. Я - их потомок.

Я не выдержал и рассмеялся.

- Над чем ты смеешься, Фрэнк? - спросил Оскар с ноткой раздражения в голосе.

- Мне кажется смешным, - объяснил я, - что Оскар Уайльд хочет быть O'Флаэрти, - я представил себе величайших из O'Флаэрти - с лохматой головой и в грязном тряпье, греют свои огромные волосатые ноги у дымящего торфяника. Думаю, Оскар тоже представил себе что-то подобное, потому что, несмотря на попытку сохранять серьезный вид, не смог сдержать смех.

- Какой ты недобрый, Фрэнк, - сказал Оскар. - Ирландцы были цивилизованными христианами в те времена, когда англичане пытались согреться, делая себе татуировки.

Оскар не удержался и рассказал эту историю в узком кругу у Кламберов или в каком-то другом большом доме, где он бывал. Оскар опьянел от своей популярности, вероятно, слегка удивлялся, что ему удалось добиться популярности так легко и играючи, но ему можно было простить всё, поскольку его беседы были более восхитительны, чем когда-либо.

Практически необъяснимо, но тем не менее - правда: жизнь испытывает нас всех, проверяет каждую слабую точку, чтобы нас разбить, но сами себя мы уничтожаем вернее. Бернс понимал это, когда написал:

"Как бы он ни старался, сам себе навредить я сильнее смогу».

Верное наблюдение: тот, кто привык потакать своим слабостям, однажды заходит дальше, чем намеревался, и его настигает беда, которую он даже не заслужил. Старая молитва «Не введи нас во искушение» - вероятно, полубессознательное признание этого факта. Но мы, современные люди, ходим невнимательно, больше не веря в ямы и в опасности потакания своим страстям. А Оскар Уайльд не просто не верил в опасность - у него была беззаботная уверенность художника, который завоевал мировую популярность и над головой которого сиял нимб славы. С легкой душой и веселым сиянием глаз он шел навстречу своей судьбе, ни о чем не подозревая.

Осенью 1891-го года Оскар встретил лорда Альфреда Дугласа. Оскару было тридцать шесть, а лорд Альфред Дуглас был красивым стройным юношей, ему был двадцать один год, огромные голубые глаза и золото волос. У его матери, вдовствующей леди Куинсберри, хранится его фотография, сделанная за несколько лет до того, когда он еще учился в Винчестере - шестнадцатилетний мальчик с выражением лица, которое можно назвать ангельским.

Когда я с ним познакомился, он еще был по-девичьи очарователен, был красив красотой юности, у него был приятный цвет лица и хорошая кожа, но черты у него были обычные. Лайонел Джонсон, писатель, друг и любовник Дугласа, привел его на чай в дом Оскара на Тайт-Стрит. Их взаимное притяжение таило множество ловушек - Оскара привлекла красота юноши, а кроме того, его чрезмерно впечатлила фамилия и тутул лорда Альфреда Дугласа. Оскар был снобом настолько, насколько им может быть английский литератор. Он обожал титулы, а Дугласы - одна из немногих фамилий в истории Британии, украшенная золотым флером романтики. Несомненно, Оскар расточал перед лордом Альфредом Дугласом самые яркие перлы своего красноречия. Перекатывая слоги имени на языке, Оскар получал неизъяснимое наслаждение. А юноша восхищался Оскаром, смотрел ему в рот, в его глазах отражалась душа. Кроме восторженности он выказал еще и ум, признался, что тоже пишет стихи и страстно влюблен в литературу. Разве можно желать чего-то большего, чем такое совершенство?