6928f3a28d6b44bf95a792edd2659720

Да, меня зовут Пушок. Знаю, это несколько необычно, папу вот зовут просто — Ковер, остальных тоже величают как-то красиво, похоже на один из человечьих предметов, а меня поименовал папуля и, хотя мне самому имя не очень нравилось, да и ребята иногда дразнились, менять его я не стал. Отец рассказывал, что, когда за большим стеклом становится тепло и на деревьях появляются зеленые листья, тогда в комнату начинает залетать необычная штука. Человек называет ее «тополиный пух». Этот самый пух очень легкий, белый и воздушный.

— Совсем, как твои волосы, Пушок! — умиленно улыбался отец.

Мои волосы, так же, как и имя, не очень мне нравятся. Они тонюсенькие и вечно торчат во все стороны. Но папа их просто обожает. Он частенько гладит меня по голове, восхищаясь тем, какие они мягкие.

В тот день отец поднял меня еще до света, потому, что нам предстояло долгое и волнительное путешествие. Мы собирались навестить папиного брата, который жил в квартире, находящейся на другом этаже. Домовые, в отличие от людей, умеют летать, но, по сравнению с гигантскими человеческими шагами, пролетаем мы недалеко, а потом требуется отдых. Сначала мы спустились из нашего домика вниз, на пол.

Наша деревня находится в углу комнаты, почти под самым потолком, это на самом виду, но люди никогда нас не замечают — ведь домовые передвигаются в другом измерении. Однако, иногда нам приходится выходить из него. Например, для того, чтобы набрать воды. Или стянуть пару листочков, оборвав их у комнатных растений.

Первую комнату и коридор мы преодолели без приключений. Потом остановились перекусить в уголке прихожей, затем пересекли огромный пустой холл — это называлось «лестничная площадка». Серый пол, мертвенно-синие стены и тусклый, какой-то неживой свет — мне там не понравилось. А еще там было очень холодно, папа сказал: это оттого, что кто-то открыл балкон.

Наконец, уже к самому вечеру, мы пересекли порог чужой квартиры, там нас уже ждал папин братик. Его звали Горшочек, и он был мне очень рад. Целый день мы отдыхали в его домике, пили сок на верандочке и следили за чужой человечкой. А вечером отправились в обратный путь. По дороге папа спросил, как мне наш поход и пообещал, что мы будем повторять подобную вылазку каждый год — в день выхода Горшочка из кокона. Я обрадовался, предвкушая вереницу счастливых лет. В тот момент мне не пришло в голову усомниться: грядущие дни виделись чередой предсказуемых событий, да и что плохого может произойти с домовым? Разве что человек погибнет и придется переселяться в поисках жилой квартиры и людского тепла, но подобный катаклизм — редкость. Ведь всем известно: когда один человек умирает, на его место приходят другие. Иногда их бывает даже больше одного: двое-трое. Наш учитель Абажур говорил, что квартира — это ценность для людей, и они редко пустуют. Ну, иногда случается такая беда, но, как правило, кто-то все-таки селится. В общем, все шло прекрасно: впереди была долгая жизнь, наполненная радостями. Иногда я даже позволял себе помечтать, что через несколько лет папочка снова попробует создать кокон и у него обязательно все получится! И у меня появится собственный братик! Это было бы так здорово. Я бы кормил его кашицей и ухаживал. И еще попросил бы папочку позволить ему самому выбрать себе имя. Ящик, например, по-моему, очень приятное…

Но однажды случилась беда. День начинался как обычно: папочка проспал до сумерек, я с ребятами прибрал пыль на верхней полке, выполняя домашнее задание учителя по предмету «Посильная помощь людям», потом я вернулся домой, мы с папой пообедали и вышли на крыльцо — поглядеть на человека. У того были гости. Мы с интересом разглядывали пожилого человека, ведь наш-то был совсем не таким складчатым! Жаль, что звуки до нас не доносились — человеки говорят тихо, нужно перейти в их измерение, чтобы хоть что-нибудь разобрать. Сначала люди долго сидели друг напротив друга и забавно шевелили губами. Потом наш человек решительно кивнул и вышел из комнаты, а гость — остался. Он повернулся голову, и мне показалось, что он смотрит прямо на нас — его взгляд был слишком сосредоточен. Папочка заволновался, ведь главное правило — люди не должны нас видеть. Он погнал меня в дом, как он сам пробормотал «от греха подальше». Что происходило дальше, я не знаю — с внешней стороны раздались крики, кто-то начал стучаться в нашу дверь, отец испугался и затолкал меня в плетеную коробочку, стоящую в самом углу.

— Сиди здесь, Пушок, — строго произнес он и закрыл надо мной крышку.

До меня доносились пугающие звуки — вопли, топот ног, кажется, папочка вышел из домика — скрипнула дверь, а я все сидел, боясь пошевелиться. Несколько раз я порывался выйти наружу, но не решался — ведь папочка сказал сидеть. Если ослушаюсь — он расстроится! Нет. Надо набраться терпения, еще несколько минуточек, отец вернется и разрешит покинуть тесную коробку… но отец не пришел. Вместо этого домик затрясся, что-то заскрипело и застонало, потом раздался оглушительный треск.