6. Ружья стрелка Шарпа / 7. Война стрелка Шарпа (сборник)

Слева заросшая травой дорога вилась между последними португальскими холмами. По ней медленно брели драгуны и пехота. Утес был рядом, и Джавали предупредил укрывшихся на нем португальцев о приближении друзей. Ополченцы, чьи мушкеты оказались бесполезны в такую погоду, отводили душу, швыряя вниз камни, но французы не обращали на них внимания.

Командир ополченцев подошел к нему с какими-то словами, Шарп лишь покачал головой и опустился на самом краю обрыва. Дождь поливал камни, стучал по киверу. За раскатом грома последовало странное эхо, и Шарп, прислушавшись, понял, что это артиллерия. Значит, сэр Уэлсли догнал-таки французов и вступил в бой с арьергардом где-то у Понте-Нова. Но это слишком далеко, а здесь неприятель вырвался из западни и уходил.

Рядом, пыхтя от усталости, свалился Хоган. До моста было так близко, что Шарп видел усы на лице пехотинца и узор на юбке женщины, шедшей рядом с ним с мушкетом на плече и ребенком на руках. Сзади, привязанная веревкой к поясу, плелась собачонка. Следом ехал офицер на хромом коне.

– Уж не пушки ли я слышу? – спросил капитан.

– Они, сэр.

– Похоже на трехфунтовики. Нам бы здесь парочка не помешала, а?

Не помешала бы. Но у них не было ничего. Только они сами и отступающая армия внизу.

У Понте-Нова британские пушкари устанавливали два своих легких орудия на возвышенности, с которой открывался вид на французский арьергард. Дождя здесь не было, мушкеты стреляли, и гвардейцы, перезарядив оружие, пристегивали штыки и строились для наступления колонной поротно.

Пушки дали залп, и маленькие, чуть больше апельсина, ядра ударили по плотно сомкнутому строю. Музыканты заиграли «Правь, Британия», флаги развернулись на ветру, пушки ударили снова, брызнула кровь, и по французским шеренгам словно полоснули два невидимых гигантских ножа. Две легкие гвардейские роты и стрелковая рота 60-го двинулись на левый фланг неприятеля. Затрещали винтовки и мушкеты, выбивая из строя сержантов и офицеров. Стрелки прославленного 4-го полка, оставленного Сультом для защиты тыла, выбежали вперед, чтобы отодвинуть британцев, но их встретил прицельный огонь из винтовок, ответить на который с такой же эффективностью мушкеты не могли. Первый опыт знакомства с бейкеровскими штуцерами произвел на вольтижеров такое сильное впечатление, что они откатились.

– Вперед, Кэмпбелл, вперед! – нетерпеливо повторил сэр Артур, обращаясь к командиру бригады, и два первых батальона, Колдстримского и 3-го гвардейской пехоты, двинулись к мосту.

Меховые кивера добавляли им роста, барабанщики старались вовсю. Затрещали мушкеты, и две пушки снова подпрыгнули, прокладывая в длинных французских шеренгах кровавые борозды.

– Прорвутся, – заметил подполковник Уотерс, выполнявший в этот день роль проводника при сэре Артуре. Глядя в подзорную трубу, он видел, как дрогнул строй, как мечутся за шеренгами сержанты, заталкивая солдат в бреши. – Прорвутся, сэр.

– Будем надеяться.

Больше всего сэра Артура интересовало, что происходит впереди, удалось ли блокировать последний отходной маршрут. Да, победа близка, но будет ли она полной?

Два гвардейских батальона шли на врага, выставив сияющие на солнце штыки, под развевающимися знаменами. Пушки били снова и снова, и там, где ядра находили цель в растянувшихся французских шеренгах, расцветали кровавые цветы.

Артур Уэлсли перевел взгляд на далекие холмы, над которыми нависла черная грозовая туча.

– Господи, только бы им не дали уйти.

– Аминь, – добавил подполковник Уотерс.

Французы шли через мост над Мисареллой, и казалось, им не будет конца. Шарп смотрел на них с утеса и видел усталых, изнуренных, угрюмых людей. Еще совсем недавно, в апреле, они считали себя победителями, завоевателями Северной Португалии и готовились к маршу на юг, чтобы пройти парадным строем по солнечным улицам Лиссабона. К северу от Дору они делали все, что хотели: грабили дома и церкви, насиловали женщин, убивали мужчин и вели себя как петухи в курятнике, однако теперь с них сбили спесь, им дали под зад, и буханье двух пушек вдалеке говорило, что испытание еще не закончилось. Поднимая глаза, французы видели на скалистых вершинах молчаливых, озлобленных людей, которые внимательно следили за ними, готовые наброситься на любого, кто отстанет, отобьется от своих, заплутает. И тогда сверкнут хищно ножи и запылают костры, а что будет дальше, об этом знал каждый француз – по рассказам о найденных в горах жутко обезображенных телах.

Шарп смотрел на мост. Распоряжавшиеся на переправе офицеры то и дело останавливали движение, чтобы перевести по узкому пролету беспокойную лошадь. Всаднику приказывали спешиться, а два гусара завязывали животному глаза и вели его на поводу. Дождь сначала ослабел, потом снова усилился. Из-за ливня и сплошных туч темнеть начало рано. Какой-то генерал в потяжелевшей от дождя форме перевел коня, но никак не мог подняться в седло, и португальцы наверху свистели и бросали в него камни, которые, не долетев, безобидно скатывались по склону.