5323fafd9daa43cea51194aed4d0639c

Вниз, вниз – падала в поток воспоминаний, их было так много, и они сменялись с такой скоростью, что разобрать ничего не удавалось… сплошные обрывки: какие-то пейзажи, люди, звуки… И эмоции – они хлынули на нее, хлынули в нее, как приливная волна, такая мощная, что захлестнула ее и поглотила – больше никакой Лили, только щепка, которую несет по океанским просторам, швыряя от гребня к гребню…

А затем ее схватили за плечи – руки Северуса; он оттолкнул ее от себя, и связь разорвалась – словно волна разбилась о берег. Лили пошатнулась; захлебывалась, хватая ртом воздух, и все внутри вертелось как безумное, причем во всех направлениях сразу.

- Вот черт, - у нее ослаб голос, а ноги подкосились – руки Северуса соскользнули с плеч, он пытался подхватить ее под локти, но Лили мешком осела на траву и едва не утащила его за собой.

- Ты зачем, - он говорил отрывисто и с трудом, будто только что пробежал пятисотметровку, - это сделала?

- Я подумала, они тебя убили или еще что, - она так обессилела, точно и сама перезанималась спортом; прижала руку к груди, чтобы успокоиться и унять сердцебиение. Северус тогда сказал, что всегда злится, просто обычно не показывает, насколько именно… Неужели этот напор эмоций его обычное состояние? Как же он не сходит с ума? Лили никогда не испытывала столько всего и сразу.

Его дыхание было шумным и сбивчивым – Северус стоял над ней, согнувшись пополам, и пытался его восстановить; через несколько глотков воздуха заставил себя выпрямиться.

- Уходим, - выдавил он через силу. - Сейчас тут будут стражи правопорядка; столько магии среди магглов не пропустят даже эти олухи. Ты можешь идти?

- Вроде бы да, - она оттолкнулась от земли – сначала поднялась на колени, и только затем на ноги. Северус протянул ей руку, но как-то странно – будто не хотел, чтобы она упала, но в то же время и не давал до себя дотронуться.

- Тогда пошли, - резко проронил он и отвернулся.

Она шла за ним по сырому саду; остановилась у калитки в железной ограде, за которой начинался переулок. Северус перелез на другую сторону, и Лили вслед за ним, и только-только они успели свернуть за мусорный контейнер с закрытой крышкой, как вдруг там, откуда они только что ушли, один за другим стали раздаваться хлопки аппарации, а потом замерцали вспышки заклинаний, заплясали высоко на стенах окрестных домов, отражаясь в мокрых кирпичах.

- Вовремя это мы, - заметила Лили и зябко поежилась – она осталась без куртки, а горячка боя начала спадать.

Сверху обрушилась влажная шерстяная ткань – Северус снял пальто и набросил на нее.

- Но… - начала было она.

- Не глупи, - сказал он. - На мне хотя бы рубашка с длинными рукавами.

Лили больше не стала спорить и настаивать – молча натянула пальто, машинально отметив, что голос Северуса стал другим: больше никакой холодной отстраненности, изменилось даже произношение – прорезался северный акцент.

- Сев… - полушепотом заговорила она.

- Валим отсюда, - коротко бросил он. - За мной и ни звука.

“И разумеется, когда говорить станет можно, ты уже возьмешь себя в руки – удобно, правда?” - мрачно подумала она, хотя в душе и знала, что он совершенно прав, – а потому запахнула пальто и заторопилась за ним, мысленно извинившись за то, что перепачкала его одежду.

Карман оттягивало что-то тяжелое, с каждым шагом задевало о бедро. Лили нашарила эту вещь и вытащила наружу что-то вроде подзорной трубы, черной с золотистым узором и из такой плотной древесины, что казалась выточенной из мрамора. Что это – та штуковина, с помощью которой их нашел Люциус Малфой?

- Убери, - сказал Сев – она вздрогнула. - Он нам еще пригодится.

- Это что, та фокусирующая фигня?

- Да. Не отставай. Не хватало еще отвечать на вопросы властей, особенно если нас уже ищут.

Лили сунула фокусатор в карман и с тяжело колотящимся сердцем поспешила за Северусом.

========== Глава 24 ==========

Мысли рассыпались на сотни блестящих, ослепительно-ярких осколков, в которых отражалось солнце.

Эмоции поднимались волной, грозя его затопить. Северус никак не мог отойти от того поцелуя – пиздец, просто пиздец… Лили стояла совсем рядом, прижималась всем телом – он чувствовал ее теплое дыхание и разрывался от тоски, от облегчения и жажды, а потом их мысли встретились и слились в единый поток, и теперь это воспоминание словно распирало его изнутри – слишком мощное, слишком огромное, чтобы удержаться в голове, оно струилось по жилам вместе с кровью, текло по каждому нерву в его теле.

Так не бывает, так не…

Она не понимает…

Он напрягся, пытаясь вернуть свою окклюменцию, восстановить щиты и заново собрать себя из кусочков. Мать ошибалась – окклюменция не заставляла эмоции атрофироваться, а лишь не давала их чувствовать. Или все, или ничего – никакой середины; когда ты погружался в окклюменцию, тебя заполняла пустота – ни гнева, ни безысходности, ни чувства собственного бессилия. Но стоило ей отступить – и все те эмоции, что ты запер где-то там, не желая пускать их внутрь, врывались с удвоенной силой и отвоевывали себе место с таким же упорством, с каким ты подавлял их до этого.