5

Книготорговцы, которые насмехаются над книжной романтической фантастикой в ​​мягкой обложке, не могут достаточно быстро подтолкнуть ее к своим клиентам. Он становится крупным бестселлером. Сотни женщин написали романсы, посвященные моногамии и расширения прав и возможностей женщин, но они рубили печень, даже мегаселекторы, когда дело касается уважения. Кроме,

все думают, что глупая Франческа была так благородна, чтобы остаться с мужем и детьми после того, как она бросилась с путешествующим фотографом … но что случилось после того, как f-stop закончилось, и мистер Снипшот собрал свои световые метры и двинулся дальше? По-видимому, она жила ложью со своей семьей на всю оставшуюся жизнь.

«Легко, легко.

«Электра похлопал по плечу Кит». Рецензенты тоже не очень заботились о Уоллере.

Выступая за себя, я едва могу дождаться, когда вернусь в отель и начну свой роман конкурса. Но, скажем, “

она добавила, направляя Кит в поток туристов: «Возможно, мне стоит подумать об использовании мужского псевдонима сейчас …»

Храм тянул их,

на мгновение невосприимчивы к таким проблемам, как мужчины и романтика и деньги. Она размышляла о том, где она должна искать туфли Midnight Louie.

Страсть одной женщины - это ноги другой женщины.

Глава 11

Blue Dahlia Bogey Boogie

Лейтенант Молина не должен был содержать подозреваемого в убийстве,

но Кармен любила ее липкую раздевалку в Голубой Далии.

Это был только большой шкаф для хранения, который руководство посвятило ее использованию. Она снабдила его потрепанным туалетным столиком Goodwill 30-х годов, видом фильма-нуар с большим круглым зеркалом, расположенным между двумя низкими колоннами ящиков.

Человек, занимающийся ремонтом, собрал пару полосок макияжных огней, чтобы действовать как бра с обеих сторон.

Соответствующая скамья была слишком низкой для ее роста, и освещение выглядело лучше, чем оно было освещено, но сороковая ночная клубная амбиция щекотала ее фантазию. Когда она вышла из принадлежностей Кармен,

она чувствовала себя как большая девочка, играющая маленькую девочку, играющую наряды.

Акт пения под прожектором, однако крошечный этап, ритуал принятия другой персоны, а затем потерявший себя в лирических пейзажах великих старых песен, все это были для нее создание и отдых.

Она никогда не меняла одежду и уходила сразу после спектакля. Вместо этого она села и выпила виски и соду, которые Руди всегда ждал на сине-зеркальном стекле поверх туалетного столика.

Она напевала какого-то Гершвина, не думала ни о чем и все, и воспроизводила музыку в своем уме.

Ей повезло, что этот романтический выход из реалий ее профессии.

Она изучала себя в зеркале. Лейтенант Молина не смотрел в зеркала, но Кармен могла быть существом дыма и иллюзии.

Комментарий Мэтта Девина, что ее персонаж Кармен предоставил игровую площадку для чувственной стороны полицейской женщины, вышла на первый план ее мыслей.

Ее зеркальное отражение закатила глаза. Как странно, чтобы бывший священник выразил такую ​​интимную проницательность!

Даже сейчас она чувствовала себя немного смущенной, независимо от источника или ее правды, она не была уверена.

Но Девин использовал сухие, беспристрастные тона обученного советника, и его восприятие, вероятно, было правдой.

Некоторые женщины, которые пошли на работу в полицию, особенно на уровне патрулирования, упивались ультра-женственными: длинные ногти, отбеленные волосы, облегающий макияж. Это только усилило врожденный шовинизм и сделало жены мужчин непростыми.

Женщины, жаждущие карьеры, а не личное внимание, держали строго нейтральный профиль. Конечно, их называли жесткими суками и обманщиками, но со временем отсутствие бессмыслицы побеждало и побеждало.

Так успешно, что К. Р. Молина была в такой форме защитной окраски, что ее эффектное альтер эго стало чем-то вроде риска.

Если бы слово Кармен вышло сейчас, ей это не понравилось бы.

Она дотронулась до синей георгины подписи, вытащила из волос рыжий бобинский штифт и опустила его в верхний ящик. Ящики, стесненные и дешево изготовленные, имели тенденцию скользить. Она сосредоточилась на том, чтобы сделать ящик закрытым, и только он сделал это с треском.

Когда она подняла глаза,

она больше не была одна в комнате или шкаф для метлы.

Закрытая дверь обрамляла фигуру человека, как будто он был нарисован на ней. В нее влезло профессиональное описание: шесть-три или четыре, 180 фунтов, черные брюки, черный свитер с перчатками, черные волосы. Глаза неопределенные. Конечно, она не слышала и не видела, как он вошел;

Майкл Алоизиус Ксавье Кинселла был волшебником, не так ли? По крайней мере, иногда.

Если его нетрадиционный вход должен был удивить или предупредить ее, он не рассчитывал на самые устойчивые нервы в LVMPD. В любом случае, кем он был, и почему он здесь?

«Спасибо за стук.

Она опустила глаза на туалетный столик, словно искала что-то среди редких предметов одежды и не беспокоилась о том, чтобы вообще его наблюдать.

Она снова подняла глаза, когда он оттолкнулся от двери с ультра-контролируемой легкостью гимнастки. «Ситуация, казалось, не требовала формальности».