48 минут, чтобы забыть. Интенция

— Она не твоя девочка, — сощурился я, слишком сильно фиксируя ортез.

Арт бросил на меня взгляд, который явно планировался как раздраженный, но его детская улыбка с ямочками все испортила.

— Расслабься, — сказал он, опустив пострадавшую руку на мое плечо. — И хватит злобно шипеть. Ты отпугиваешь людей.

— Я не люблю людей. Так что это полезный навык, — сбросив его руку, я вернул себе телефон. Только Ви уже положила трубку. — Не могу понять, вы не видели друг друга много лет, а общаетесь словно друзья закадычные?

Арт широко зевнул и здоровой рукой поскреб светловолосую голову.

— Пока ты был в душе в прошлую пятницу, телефон разрывался, пришлось ответить.

Я на мгновение завис, потому что только Кавано мог выкинуть такую дичь и говорить об этом с ангельски невинным видом. Я возвёл глаза к небу, умоляя дать мне терпения. Безграничный запас, пожалуйста.

— Нет, ну это нормально вообще? И не стыдно?

— Благо, я плохо понимаю, что такое стыд, — пожал плечами Арт и абсолютно серьезно добавил: — А то наверняка было бы.

Уже не в первый раз он так нагло и бесцеремонно вваливался в мою жизнь, даже не разуваясь. И, хотя у степени дозволенности есть предел, я снова ничего не сделал, чтобы исправить это. Потому что, как бы он не раздражал, а иногда Арт раздражал всех вокруг, я все равно любил его. По-братски, по-дружески. И не мог не признать — хорошо, что он рядом.

Внутренне улыбнувшись, я закатил глаза с притворной обреченностью и спросил:

— Как там Клара?

То, что я каждый раз испытывал, глядя как Арт по четвергам звонил на другой конец острова, было, наверное, завистью. Ведь сидя в засаленном кресле и сверяя время по часам, его звонка кто-то ждал. А может, потому что мне самому, кроме Ви, звонить было некому. Или так было проще думать. Ведь понимать, что твой звонок просто не нужен — больно, не так ли?

Еще как больно.

Арт подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку воды и снова плюхнулся на мою кровать.

— Она видела твоего отца, — вдруг сказал он, задумчиво разглядывая катящуюся по запотевшему пластику каплю. — Пару дней назад. На рынке. Говорит, выглядел он паршиво. Я просто подумал….

— Это было явно зря, — перебил я его. — Даже знать не хочу, к чему ты клонишь.

Отец жив. Это все, что мне необходимо было про него знать. Лишь по боли в пальцах я сообразил, что до сих пор сжимаю в руке мобильный.

— Ты уже понял, о чем я, да?

Я закрыл глаза.

Мы слишком долго и слишком хорошо знали друг друга, чтобы не понять. Для Арта понятие «семья» приравнивалось к святыням. «Крепость на враждебной территории», — часто повторял он. И не смотря на то, что сам он никогда не был итальянцем, — фамилию Кавано дала ему Клара, — вместе с ней внутри Арта проросло осознание важности быть частью чего-то большего. Чего-то общего.

Не то, чтобы я был против. Просто это был не мой случай.

— Скажешь еще хоть слово, переедешь к парням, — отрезал я, заранее предчувствуя поток убеждений со стороны друга. — Прямо по коридору. Одна ванная на две комнаты.

— Но Ник, он же твой…

Я вскинул руку, призвав его к молчанию, и добавил:

— И вряд ли кто-то, кроме меня, позволит тебе заваливать комнату всяческим хламом или петь Адель в душе.

Арт открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут же захлопнул его и, откинувшись на постель, вставил в уши капли-наушники. Больше мы эту тему не поднимали.

Ночью я долго не мог сомкнуть глаз. Одна мысль тянула за собой следующую, пока они не сплетались в клубок, в котором за какую нить не тронь — запутаешь еще больше.

«Как отец принял решение вычеркнуть себя из нашей с Джессом жизни? В какой момент перестал нас любить? И любил ли когда-то вообще?» Вопросы, как древесные термиты, прожрали в коре моей жизни дыру и теперь съедали изнутри.

Я настолько погрузился в эти мысли, что утром пронесся мимо собственного кабинета. Ноги сами привели в тренировочный зал. А вернее, голос. Единственного человека, который мог ответить на мои вопросы.

— Найди мне партнера для спарринга, — крикнул Джесс новенькому парнишке, только прибывшему в Коракс. И хотя он был неплохо сложен, брат бы уложил его на лопатки за минуту. Судя по тому, как Джесс двигался, боксируя с собственной тенью, было ясно, он все еще не растерял форму.

— Я готов, — крикнул я, на ходу скидывая куртку и стягивая через голову белую футболку.

Прекратив отрабатывать удары, брат потянулся за бутылкой воды в углу ринга, сделал пару больших глотков и перехватил мой взгляд. Со дня гибели Тайлера мы ни разу не разговаривали.

— Зачем пришел? — спросил он.

— Кулаки чешутся.

Джесс поднял на меня глаза, нахмурил лоб. Он не нервничал, но был напряжен.

— Поднимайся сюда.

И не успел я даже в центр ринга встать, как Джесс сделал в мою сторону пробный выпад. Пристреливался.

Он всегда бил первым и не давал даже секунды подготовиться, с детства научив тому, что настоящий враг не будет ждать, когда ты с колен поднимешься, драматично сплевывая кровь на землю.

«Прими пропущенные удары как ошибку и в следующий раз будешь к ним готов».