48 минут, чтобы забыть. Интенция

«Я знаю, что все испортил.

Мне плохо… — и по одной букве набрал: … без тебя».

Виола не ответила ни сразу, ни через час.

«Прошу, дай мне последний шанс. Впусти меня обратно…»

***

Окно самой важной в мире комнаты находилось рядом с пожарной лестницей. Закрыв створку, я тихо подошел к кровати, стараясь не напугать, но Виола молча отвернулась к стенке. Мне казалось, если я не почувствую ее в своих объятиях, то умру.

Я опустился на кровать, проскользнул одной рукой под подушку и притянул ее к себе. Раздался тихий всхлип.

Я знал, что после всего, что наговорил, не имел права касаться, не заслуживал прощения, поэтому и не просил его. Но Виола позволяла быть рядом.

Зарывшись носом в шею, я взял ее ладонь, переплетая наши пальцы, ощущая ее дыхание в моих объятьях. Она даже не представляла, насколько важна была для меня. Жизненно необходима.

— Я так зла на тебя, Ник, — наконец произнесла она.

Я крепче прижал ее к себе и тихо прошептал, так, что слова можно почувствовать больше, чем услышать:

— Знаю.

А потом зажмурил глаза, потому что мой мир трясло. Много лет назад он впервые пошатнулся, когда она, будучи еще девчонкой, со всей силы ударила меня, а затем появилась снова и просто перевернула его вверх дном.

Я долгое время считал, что мне никто не нужен, находя в своей свободе покой. Но это было ложью. Облизнув пересохшие губы, я выдохнул и голосом куда более тихим и хриплым, чем обычно, добавил:

— Я соврал.

Осторожно приподнялся и потянул ее за плечо, разворачивая в свою сторону, пока Виола не оказалась подо мной, глядя прямо в глаза. Убрав волосы с ее лица, я погладил большим пальцем щеку, любуясь рассыпанными на ней веснушками. Виола глядела на меня широко распахнутыми глазами. Полными доверия. Такая маленькая, хрупкая, такая одновременно желанная и недосягаемая для меня. Я так скучал. Как мог подумать, что оставить ее будет правильным решением?

— О чем? — спросила она.

Слова вырвались сами:

— Я защищал не тебя, а себя. Все это время...

В её глазах блестело что-то такое испуганное и сомневающееся, но такое искреннее, надеющееся не обмануться, что хотелось броситься вперед и поцелуями вытравить этот страх, доказать, что на этот раз я не подведу, больше никогда не брошу.

— Я знаю, Ви, ты боишься, что я снова исчезну...

Она продолжала смотреть мне прямо в глаза, и показалось, что в ее взгляде, затмевая наивность и теплоту, вдруг мелькнула угроза: «Только попробуй не оправдать мое доверие», и захотелось улыбнуться. Но собравшись с силами, я произнёс то, что должен был сказать в самом начале. Чистую правду.

— Но я тоже боюсь. Боюсь, что ты уедешь и забудешь обо мне… — Виола, закрыв глаза, покачала головой. — Пусть не сразу, — добавил я. — Но пройдет время — месяц, два, год, и ты поймешь, что я был прав.

Виола приложила палец к моим губам.

— Ты же понимаешь, что я должна была уехать через три дня, а осталась на две недели. — шепотом сказала она. — Из-за тебя.

Это правда, подумал я. Из-за меня. А жила бы нормальной жизнью в Лондоне. Не исключено, что она уедет и больше не вернется.

— Ник, скажи честно, ты бы хотел, чтобы я осталась?

«Больше всего на свете!»

— Я не хочу, чтобы ты бросала учебу. У тебя есть мечта, и ты должна использовать любой шанс, чтобы она сбылась. Поэтому поезжай. А я никуда не денусь.

— Хорошо.

— Хорошо, — повторил я следом, обнимая.

Виола положила голову в ямку между моим плечом и грудью и закрыла глаза.

Она заснула почти моментально, а я лежал и долго смотрел на нее, впитывая запах и ощущения тела, прижавшегося к моему.

Из окна крохотной комнаты не было видно ни звезд, ни огней города. Только угол крыши, на котором я сидел этим вечером. И небо.

И наконец-то не было туч.

***

Мы с Виолой попрощались на рассвете, и еще до восхода солнца я покинул ее комнату. Арт явился под утро и, судя по данным передатчика, ночевал либо у кого-то из парней, либо в отеле неподалеку.

Он продолжал делать вид, что не желает разговаривать со мной, а я морально готовился к долгим извинениям. Но только не сейчас.

Последняя неделя полностью лишила сил. Из-за хронического недосыпа в голове стоял легкий туман, а случившееся казалось сном, странным и нереальным.

Я бросил взгляд на часы. Поезд Ви отправлялся через тридцать минут. Начало церемонии — через сорок пять.

— Она уезжает сегодня? — спросил Шон, застегнув на кителе последнюю пуговицу, и провел рукой по ежику на голове. Несмотря на то, что после окончания Эдмундса прошло уже несколько лет, Рид ни разу не изменял привычному стилю. Как только кончики волос начинали касаться ушей, он возмущался, что еще немного и станет похож на хипстера, и скорее бежал стричься. Его и еще двадцать с лишним человек в тот день принимали в агенты. Торжественная церемония была запланирована на полдень.

Я зачесал волосы назад, уложив их гелем, бросил пирсинг на стол и посмотрел в зеркало. Внутри натянутой струной звенело напряжение.