48 часов

Хатчинсон был представителем той редкой расы, для которой море было родной стихией. А если добавить к природным данным еще не меньше двадцати лет практики, можно легко представить себе, какой он был профессионал. Это как с асами автомобильного спорта, такими как Нуволери или Кларк, способ вождения которых остается для всех тайной. Вот так и Хатчинсон. Он вел свой катер так, что ему мог позавидовать любой штурман с большой океанской яхты. Даже среди профессиональных рыбаков немного нашлось бы специалистов такого класса.

Его мощные руки управлялись со штурвалом с необыкновенной нежностью. Он обладал зрением совы, а по шуму волн определял, разбиваются ли они на воде, на скалах или на песке. И уж совсем непонятным способом Тим догадывался о их силе и направлении. В голове у него явно была счетная машина, которая мгновенно регистрировала направление и скорость ветра, течения и судна и столь же быстро выдавала ему искомый результат. Я мог бы поклясться, что Тим носом чует сушу даже в тех случаях, когда направление ветра никак этому не способствует. Нам всем оставалось только молча стоять в клубах отравляющего газа его сигар и переваривать ужасающее открытие: рядом с ним ни один человек не может похвастать, что он хоть что-нибудь понимает в морском деле.

Хатчинсон провел «Шермэйн» на полной скорости между Сциллой и Харибдой узкого прохода этого так называемого порта. Из клубящейся пены по обеим сторонам катера, в нескольких метрах от борта, скалили, зубы рифы, а он, казалось, не обращал на них никакого внимания. По крайней мере, он и взгляда на них не бросил. Двое из его «мальчиков», бугаи под два метра ростом, каждый, демонстративно зевали. Тим нашел «Файркрэст» метров на сто раньше, чем мне стало казаться, что я различаю какие-то смутные контуры на фоне ночной тьмы, и пришвартовал к нему свой катер так ловко, как мне не удалось бы среди бела дня припарковать свой автомобиль.

Мы перебрались на борт «Файркрэста», страшно напугав Шарлотту и дядюшку Артура, которые, естественно, не видели и не слышали нашего прибытия. Я представил им Хатчинсона, объяснил ситуацию и вернулся на борт «Шермэйна». Пятнадцать минут понадобилось мне на то, чтобы связаться с Лондоном, передать самое необходимое и снова вернуться на «Файркрэст».

За это время Тим и дядюшка Артур успели подружиться и понимали друг друга с полуслова. Бородатый австралийский великан со староанглийской учтивостью величал дядюшку «адмиралом», не забывая всунуть это слово в каждую вторую фразу. Дядюшка Артур просто плавился от его комплиментов и явно чувствовал себя гораздо спокойнее, имея Тима на борту.

— Куда теперь? — спросила Шарлотта, и по ее тону я с некоторой обидой понял, что и она чувствует теперь себя гораздо увереннее.

— На Дюб Сджэйр. Придется нанести — визит лорду Кирксайду и его очаровательной дочери.

— Дюб Сджэйр? — повторила она удивленно. — А я была уверена, что ключ к этой загадке находится на Эйлен Оране и Крэйджморе.

— В определенном смысле это так и есть. Если иметь в виду небольшие, скажем так, вступительные тайны. Но главный путь ведет нас на Дюб Сджэйр, к подножию радуги.

— Вы говорите загадками, — несколько раздраженно сказала Шарлотта.

— А я очень хорошо его понимаю, — добродушно заявил Хатчинсон. — У подножия радуги, или у ее основания, мадам, — желтый цвет, цвет золота, иначе говоря, золотой клад.

— Лично я больше всего сейчас хочу кофе и готов приготовить его для всех, — сказал я.

— Думаю, мне лучше пойти прилечь, — отозвалась Шарлотта. — Я очень устала…

— Миссис Скаурас, — запротестовал я, грозя ей пальцем, — я пил кофе, приготовленный вами, теперь ваша очередь пить мой кофе.

— Уговорили. Только, пожалуйста, побыстрее.

Я справился с кофе даже более чем быстро и уже через пару минут вернулся с четырьмя чашками, в которые-успел налить кипятка, насыпать растворимого кофе, сахару и… чуточку еще кое-чего в одну из них. На кофе никто не пожаловался, а Тим Хатчинсон выпил его одним глотком.

— Я, собственно, не вижу причин, которые мешали. бы всем вам троим лечь поспать, — сказал он. — Конечно, если вы не считаете, что без. вас я не справлюсь.

Никто так не считал, и первая исчезла Шарлотта, сказав на прощание, что она засыпает на ходу, в чем я не сомневался. Через несколько минут ее примеру последовали и мы с дядюшкой Артуром. Тим обещал разбудить меня при приближении к западному побережью Дюб Сджэйра. Дядюшка Артур закутался в одеяло и мгновенно заснул на диванчике в салоне, а я лег в своей каюте.

Через три минуты я встал, разыскал треугольный напильник, бесшумно проскользнул к каюте Шарлотты и легонько постучал в ее дверь. Не услышав, как я и ожидал, ответа, я вошел в каюту, тихо закрыл за собой дверь. и включил свет.

Шарлотта спала как убитая. Ей не удалось даже добраться до постели, и она, полностью одетая, лежала на ковре. Я уложил ее на койку, укрыл двумя одеялами, а затем, приподняв один из рукавов, еще раз внимательно осмотрел кровоподтеки, оставленные веревкой.

Каюта была не слишком велика, и мне хватило минуты, чтобы найти то, за чем я сюда и пришел.