451° по Фаренгейту

«Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется все меньше и меньше времени, и, наконец, эти предметы заброшены совсем. Жизнь коротка. Что тебе нужно? Прежде всего работа, а после работы развлечения, а их кругом сколько угодно, на каждом шагу, наслаждайтесь! Так зачем же учиться чему-нибудь, кроме умения нажимать кнопки, включать рубильники, завинчивать гайки, пригонять болты?»

В самом деле, зачем учиться, зачем читать, если книги полны крамольных мыслей?!

Охота за опасными мыслями в Америке гримировалась под проверку лояльности, опирающуюся на подозрительность, провокацию, донос.

А от костров из книг, от охоты за мыслями и доносов к временам пожарника Монтэга — один шаг. Этот возможный шаг и рассматривает через «лупу совести» Рэй Брэдбери.

Он вводит нас в дом рядового американца, знакомит с его опустошенной женой, отгородившейся от жизни ракушками-радиоприемниками, которыми она затыкает уши, и тремя телевизорными стенами своей гостиной. Она окружена бессмысленным сверканием переливающихся красок абстрактных изображений или жадно слушает лишенную смысла, уводящую от жизни болтовню цветных и объемных персонажей, с которыми сроднилась так, что именует их друзьями и даже «родственниками». При помощи хитроумных телеустройств они обращаются к ней, называют ее по имени и оглушают беспричинным смехом, забавляют кривляньем в пьесах, которые «ничего» не говорят и в которых «ничего» не происходит.

«На одной из трех телевизорных стен какая-то женщина одновременно пила апельсиновый сок и ослепительно улыбалась… На другой стене видно было в рентгеновских лучах, как апельсиновый сок совершает путь по пищеводу той же дамы, направляясь к ее трепещущему от восторга желудку. Вдруг гостиная ринулась в облака на крыльях ракетного самолета; потом нырнула в мутно-зеленые воды моря, где синие рыбы пожирали красных и желтых рыб. А через минуту три белых мультипликационных клоуна уже рубили друг другу руки и ноги под взрывы одобрительного хохота. Спустя еще две минуты стены перенесли зрителей куда-то за город, где по кругу в бешеном темпе мчались ракетные автомобили, сталкиваясь и сшибая друг друга. Монтэг видел, как в воздух взлетели человеческие тела».

Что это? Будущее телевизора? Нет! Это очень напоминает нынешнее американское телевещание, против которого так восстает Брэдбери.

И вот перед нами жертва «эфирных тисков», оглушенная репродукторами, ослепленная телеэкранами. Мы видим ее глазами героя:

«…сожженные химическими составами, ломкие, как солома, волосы, глаза с тусклым блеском, словно на них были невидимые бельма, накрашенный капризный рот, худое от постоянной диеты, сухощавое, как у кузнечика, тело, белая, как сало, кожа».

Она никогда не читает книг, страшась их, она только слушает… Она не видит, а только смотрит жадными до зрелищ глазами… И в ответ на признание мужа, что вчера пожарники сожгли тысячу книг и вместе с ними заживо женщину, она равнодушно спрашивает: «Ну и что же?» Нам понятны будут ее поступки в повести, поступки, к которым хотят подготовить среднего обывателя американские идеологи.

Чем бы ни были заняты люди, о чем бы они ни думали, что бы они ни делали, время от времени на их головы громыхающей каменной лавиной обрушивается рев истребителей, напоминая о близости войны: