402 метра

Отлично! Трасса снова пролегает по узким извилистым улочкам, где поворот завершается только для того, чтобы начался новый. Здесь я смогу отыграть пару минут у кастрюли. Правда, от свечки Гипромеза до Курчатова — снова прямая, на которой, вполне возможно, тазик опять меня сделает. Нельзя допустить такого позора!

РАЗГОН!!! Вторая, третья, четвертая… я втыкал передачи, не отпуская педали газа, надеясь, что синхронизаторы трансмиссии стерпят столь жестокое обращение. Руль вращался, не переставая… право, лево, лево, еще право… спасибо тебе, Боже, за электроусилитель.

Вскоре Ванкель, жрущий масло, как кот сметану, начал недовольно хрипеть. Вообще, все узлы и агрегаты моей крошки имеют гарантийный ресурс в четверть миллиона километров, но с такими экстремальными нагрузками срок их жизни сокращается раз в пять.

Своего я добился — ОКА осталась глотать снежную пыль далеко позади. До третьего, предпоследнего, чекпоинта осталось всего ничего — ночью до жены в постели ближе. И в этот момент мобила на соткодержателе пронзительно заверещала, озаряя салон голубоватым свечением дисплея.

— Любимая, не сейчас, — бросил я в трубку.

— Саша, умоляю, приезжай, — произнесла Александрова сквозь слезы.

— Что-то случилось? — насторожился я.

— Случилось…

Черт. Черт? Черт! Как можно? До финиша остались считанные сотни метров… к черту! Жена дороже. К тому же деньги-то на кону не мои!

Рванув на себя рычаг ручного тормоза, выкрутив руль, я произвел совершенно невероятный разворот всего в паре метров от Пчелкина, стоящего рядом с Prado на третьем контрольном пункте. Тезка удивленно застыл, затем, яростно маша руками, устремился следом за 2110. Но где ему?

Телефон снова запищал. На этот раз звонил Саша.

— Ты охренел? — проревел друг.

— Потом, — я отключил мобильник, чтобы точно уже никто не помешал.

Да, жена. Таня Александрова. Хорошее дело браком не назовут. Зачем мы вообще пошли на этот шаг? Сложно сказать. Ни я, ни она не могли ответить на это вопрос. А ведь не прошло и года! Что же будет дальше?

Любовь? Ой, не надо. Да, между нами было это чувство, но очень и очень давно. Еще до нашей памятной встречи той ночью, в среде расеров называемой не иначе как "ночь полета орленка". Пчелкин лишился тогда своего коня, я… сложно сказать, лишился я чего-то, или наоборот — приобрел. Чтобы сравнить надо прожить, как минимум, две жизни. Одну — с Таней, вторую — без нее. В любом случае, всегда есть куда хуже, но есть и куда лучше.

Скорее всего, во мне говорило чувство долга перед спасенной девочкой. Или перед собой? Очень не хотелось, чтобы она после всего нашла какую-нибудь неприятность на свою прелестную попку, да такую, что от этой попки не много и останется. Проще говоря, я не хотел, чтобы все мои старания вылетели в трубу. Что руководило Татьяной сказать еще труднее. Своя душа — потемки, а чужая — подавно. Возможно, она хотела отблагодарить меня таким образом, а, возможно, просто хотела зацепиться за кого-нибудь, и рядом оказался я.

Как бы то ни было, я по-прежнему пропадал в гараже, на работе или на гонках, а супруга была предоставлена самой себе, тратя те деньги, что я не успел вгрохать в свою красавицу.

Брак — большая ответственность, даже заводской, и те десять километров, лежащих между мной и Таней, я преодолел немногим более четырех минут. По лестнице я взлетел, не уступая в скорости СОЮЗу-ТМА при выходе из атмосферы. Размахивая медвежонком, я ворвался в квартиру.

Таня, облаченная в свои любимые "обгрызенные" джинсовые шорты и крошечный топик, лежала на диване в гостиной, уткнувшись лицом в подушку. Ее плечи тихонько подрагивали.

— Малыш? — я потерся небритой щекой о ее спину. — Что стряслось?

— Я ноготь сломала, — ответила девушка, поворачивая ко мне свое зареванное личико.

— Ноготь? Сломала? — ошарашено повторил я. — Дура! Ты знаешь, что я был вот на столько от победы? — проорал я, показывая двумя пальцами, как близка была "виктория".

— Гонки — это все, о чем ты способен думать? А я? Ты вечно занят на работе или со своей кастрюлей, а я? Почему я, молодая красивая девушка, вынуждена сидеть дома и читать эти дурацкие книги этого дурацкого Костина? Вспомни…

— Почему дурацкие? — удивленно переспросил я.

— Не перебивай! — прокричала супруга. — Вспомни, когда мы с тобой куда-нибудь выходили?

— Ну, э-э… — я напряг память, но ничего путного в голову не приходило.

— Правильно! Никогда!

— Тихо, девочка, — я обнял Таню за плечи, положив подбородок на ее макушку. — Тихо. Успокойся.

— Я не хочу успокаиваться, — произнесла сквозь слезы девушка. — Я хочу жить, как все нормальные люди, как все нормальные семьи…

— Нормальные люди? — усмехнулся я. — Это те, что все вечера проводят перед телевизором, на выходных нажираются в умат и в понедельник с больной головой идут на работу? Это — нормальные люди?

— Нет, Саша. Нормальные люди — это те, кто ходят в рестораны, клубы, просто гуляют, наконец.

— Гуляют? — ужаснулся я. — Это как? Ногами что ли?

— Именно, Саша. Ногами! Ты же своими только педали жмешь. В машине или на тренажере.