400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни

Я думаю, что по милости Божией никакой корённой реформы в Русской Церкви произойти не может. Ибо коренная реформа — это революция, а революционность онтологически чужда церковной жизни, которая вся есть укорененность и традиционализм в самом глубоком, самом лучшем смысле этого слова и никогда не отрыв от корней и связи с наследием предыдущих поколений церковных верующих людей. И, видимо, можно утверждать, что люди, стремящиеся к внешнему реформированию церковной жизни, представляют почти что только самих себя. Все они на виду, и сторонники их известны, и опираются они преимущественно не на церковных людей, не на носителей традиций благочестия, а либо на людей внешнего мира, внешнего сознания, либо на новообращенных, на неофитов. Еще одно свидетельство того, что дело, начатое ими, не может привести ни к какому положительному результату и скорее всего и захлебнется в самом себе, это то, что среди их сторонников фактически нет никого из монашествующих, что очень характерно. Ведь монашество (то есть не каждый конкретный монах, а их совокупность), при всех его изъянах и слабостях, которые неминуемы в настоящую эпоху, было и остается твердыней Церкви, выразителем наиболее трезвого, наиболее адекватного церковного мировоззрения. И этот как бы антимонашеский пафос обновленчества выдает его природу, его коренное родство с тем обновленчеством двадцатых годов, которое тогда при активной поддержке властей стремилось к ниспровержению исконных церковных устоев, а по сути дела и к разрушению Православной Церкви.

Что такое обрядоверие и что такое верность духу и букве?

Обрядоверие — это некоторая аберрация духовного зрения, когда главное в нашей вере — следование тому, чему учит Спаситель в Евангелии, Божественному Откровению, догматам Вселенской Церкви — отходит на второй план и заменяется тем, что Христос называл преданием старцев (Мф. 15, 2) — в отрицательном смысле этого слова. То есть какими-то местными обычаями и установлениями, не то чтобы прямо отменяющими - такое все-таки редко бывает, — но решительно отодвигающими евангельское благовестие на периферию нашей духовной жизни. Когда мы можем весь пост не есть селедку, но активно поедать ближнего, когда мы можем класть все положенные уставом поклоны, но при этом ненавидеть человека, который стоит на службе в двух метрах от нас и поклонов не отбивает. Если мы подобное замечаем в своей душе, то должны с сокрушением признать: в нашем усердии нет верности ни букве, ни духу церковного Устава, ибо он есть наш путеводитель к пониманию, что такое вера и что такое жизнь по вере, и лишь решительное его искажение может создать в сознании это противопоставление: буквы уставных предписаний — духу Евангелия.

Правомерно ли вполне устойчивое мнение, что в Католических храмах легче молиться — все приспособлено для того, чтобы ты не ощущал свою физическую немощь, в отличие от православных храмов, многочасовое стояние в которых не всем бывает по силам и отвлекает собственно от молитвы?

Короткая служба — это, конечно, сильный аргумент для человека, который хочет считать себя христианином. Безусловно, можно и молиться поменьше, и в храм ходить пореже, но только тогда и католики по отношению к тем же протестантам ретрограды - у тех во время богослужения и вовсе вставать необязательно, и служба раз в неделю, и продолжительность ее сведена к минимуму, и постов соблюдать не надо, и исповедоваться тоже. Так что тут вопрос в том, чего мы ищем в Церкви. Услаждающего слух музыкального аккомпанемента для наших благопристойных умозаключений в тихом благолепном месте, которое хорошо проветривается и где пахнет ладаном, или молитвенного труда, духовного усилия ради личной встречи с Христом? И в таком случае стоит ли смущаться двумя-тремя часами, проведенными в храме на воскресном или праздничном богослужении?

Но если просто физически тяжело выстаивать длинные службы, и особенно новообращенным, что в этом случае надо делать?