39f0b39527dd45a18a557a0a0ff09d88

Чувства его снова были довольно смешанными, но по-прежнему невероятно сильными: с одной стороны, ему было крайне неловко от воспоминаний о прошлом их совместном пробуждении, и теперь, когда былые эмоции и сковывающий страх, перемешанный с адским шоком, изрядно улеглись, он не мог взять в толк, как вообще у него язык повернулся солгать и обидеть этого маленького, беззащитного наглеца, который в то же время тоже успел его очень даже неприятно обмануть.

Однако и Том в клубе его не оттолкнул, когда тот бесцеремонно сел ему на колени и принялся целовать так страстно, что последний разум мгновенно отключился, и оторваться от этих запретных ласк просто не представлялось возможным. И, снова же, он сам привел юношу ночью в свою квартиру и сделал с ним то, чем его, собственно, завлекающе и дразнили целую неделю с особым усердием, а то, что в те моменты оба парня были неимоверно пьяны, не было полноценным уважительным объяснением.

С другой стороны, ему необъяснимо нравилось, что Билл снова был рядом, и к тому же вчера его так просто простил за нанесенное оскорбление, ластился к нему так доверительно и трепетно, будто и не было вовсе между ними ничего плохого. Сейчас Том понимал сполна то, как этот обворожительный мальчишка его любит, неизвестно еще только было, за что. Свои же собственные чувства даже самому Каулитцу казались слишком странными, чтобы начинать давать им имена, но то, что они у него были, он неоспоримо ощущал своим ослепленным сердцем, получившим больше свобод и простора для своих эмоций.

Слегка улыбнувшись, Томас поднял руку и неторопливо провел одними только подушечками пальцев по теплой коже юноши от плеча до самого бедра, местами покрытого синими пятнами синяков, оставляя на ней легкие мурашки. Все еще убаюканный снами Билл слегка дрогнул, инстинктивно поджав ягодицы, когда их тронуло смущенное, несмелое прикосновение ладони. Лауфер что-то невнятно выдохнул в подушку, в то время как Каулитц, ощущая, что член предательски начинает постепенно реагировать на соблазнительное зрелище и прикосновения, закусил губу и повел дорожку своих изучающих касаний обратно.

«Неженка», все еще едва заметно и отстраненно улыбаясь и продолжая любоваться этой обольстительной наготой, думал он, поскольку пальцы в полную меру ощущали всю мягкость и нежность кожи спящего Лауфера. Ее хотелось жадно касаться еще и еще, настолько Тому нравились эти ощущения, и брюнет от этих приятных ласк уже вскоре зашевелился, постепенно просыпаясь и расставаясь с волшебным сном. Он что-то недовольно промычал, а потом, все еще сонный и очаровательно не понимающий, что происходит, повернул свою темноволосую голову в сторону Каулитца, незаметно отдернувшего от него свою руку, пока его изучающие касания оставались незамеченными.

Только завидев задумчивого садовника, кусающего губу, мальчик первым делом испуганно насторожился и резко повернулся на спину, с волнением подсознательно ожидая от слишком уж непредсказуемого мужчины агрессии и нового отказа. Те отвратительные воспоминания оказались еще чудовищно свежи, и повторения истории слишком ранимому брюнету больше не хотелось. Том же, столкнувшись с его прекрасными, беззащитными глазами, полными беспокойства и опасений, сначала снова засмотрелся на ненакрашенное личико с красной глубокой вмятиной от подушки на правой щеке, которая эту прелесть совершенно не портила, и он сразу и не заметил того, что маленькая нимфа не улыбалась.

– Привет, – наконец поздоровался Том, опуская предательски любопытный, заинтересованный взгляд на притягательно открытое тело Лауфера, который от своего внезапного волнения даже, казалось, не дышал, живя последним вдохом и словно ожидая смертного приговора.

– М..мне начинать собираться..? – негромко спросил он, недоверчиво сомкнув на переносице черные брови и слегка раскрыв губы, от чего весь его вид казался невероятно хрупким и невинным.

– Куда? – тут же в недоумении спросил Каулитц, а потом вдруг догадался сам, о чем говорил смятенный Билл, и от этого понимания ему стало втройне неловко и безумно стыдно. – Нет, конечно, нет, – поспешно заверил Билла он, чувствуя, как в груди снова кто-то отчаянно ударял, словно в оглушительно звенящий гонг, гоня ощутимые вибрации под кожей.

Лауфер, услышав эти слова, даже вздохнул с нескрываемым облегчением, наконец начиная беззаботно улыбаться и цвести, подобно прелестному цветку. Поддавшись этому окрыляющему порыву радости, он уже было дернулся Каулитцу навстречу, как снова неуверенно замер, вспомнив о своем ночном обещании не напирать. Он, замявшись, просто упал обратно на подушку, так и не зная, можно ему сокращать эту дистанцию или нет, а от того почувствовал себя очень неловко. Вероятно, к тому моменту беспардонный искуситель, живущий в нем, все еще не проснулся, поскольку не дал ему этого сделать, и он все чаще оставлял право принимать решение своему антонимичному оппоненту.