39f0b39527dd45a18a557a0a0ff09d88

– Птичка, прекращай наглеть! – поучительно и громко проговорил он, облизывая влажные губы, все еще чувствующие нежный вкус их внезапной ласки.

Том непременно бы принял ее наедине, а сейчас несмело опустил ладони на талию брюнета для того, чтобы отстранить, чего сперва даже не попытался сделать. Билл, часто и очаровательно хлопая красивыми, завораживающими глазами, так близко и неотрывно смотрел на него, и столько безнадежной мольбы было в этом отчаянном взгляде, что крепкая решимость Каулитца, до этого стоящая нерушимой стеной, заметно содрогнулась в какой-то момент от этой пленительной красоты. А робкое, печальное: «Пожалуйста, Том..» просто добило его окончательно контрольным разящим ударом.

– Эх, Билл.. – все же отодвигая от себя расстроенного, поникшего юношу и вновь опуская глаза на протянутый ему телефон, он, скривив уголок губ и все же уступив, наконец взял его, борясь со своими противоречиями и коря себя за эту спонтанную слабость перед этими чудесными глазами. – Ты веревки из меня вьешь.

– Спасибо, – вновь обнимая Тома за то, что тот все же принял его подарок, счастливо прошептал блаженно заулыбавшийся Билл, тронув легким касанием губ его щеку, и, мягко промурлыкав что-то, все же отстранился. – А мне потом другой купишь, – лукаво подмигнув, беспечно отшутился Лауфер, а потом, оглядевшись и догадавшись, где они в тот момент находились, вдруг бестактно заявил покачавшему головой Тому. – Том, а можно мне сегодня с тобой остаться?

– О.. – уже в который раз удивился садовник и с нервной улыбкой взглянул на юного брюнета, от которого он вовсе не ожидал подобного рвения так быстро вернуться в квартиру, где до этого его так сильно обидели. – Не знаю, а мама тебя не потеряет? – с ухмылкой поинтересовался он, снова уколов мальчишку его возрастом и припоминая, что однажды он уже задержал у себя на целую ночь этого бессовестного ребенка, и его могли хватиться.

– Не потеряет, – постепенно перестав улыбаться, буркнул Лауфер и вовсе нахмурился, а потом резко вскинул взгляд, когда садовник неожиданно и осторожно тронул его за предплечье. – Маме с папой некогда обычно, они поздно домой возвращаются. Меня либо дома нет, либо я уже сплю. Ну, мы за обедом только все вместе собираемся, – грустно пожаловался юноша, тяжело вздохнув, и почувствовал, что Каулитц, неловко улыбнувшись, все же направил его за руку в сторону своего дома, тем самым отвечая на просьбу Билла согласием.

– Ты, наверное, преувеличиваешь, – с высоты своего возраста попытавшись встать на защиту Лауферов-старших, проговорил Том, но наивный Билл не собирался так просто успокаиваться и изменять свое мнение. – А сестра?

– А про нее ты откуда знаешь? – тут же изумился Билл, который за вечер так и не произнес о Белинде ни слова, в то время как садовник каким-то неведомым образом оказался о ней уже осведомлен, и это ощутимо насторожило ревнивого брюнета.

– Наслышан, – уклончиво ответил мужчина, и снова отвел взгляд на дорогу перед собой, задумавшись.

– Ее я вообще терпеть не могу, – скривившись, проворчал брюнет сквозь зубы, чем вызвал на лице Томаса откровенное недоумение. – Мама ей часто звонит в Берлин, а на меня в основном ругается, что я учусь плохо и дома не ночую.. – продолжал рассказывать Билл, и настроение от этого неумолимо понижалось.

Том теперь был вторым после Альберта, кто что-либо знал о семейных подробностях популярного среди беспечной молодежи Билла Лауфера.

– Я бы за такое тоже не похвалил, – негромко ответил Каулитц, окинув беглым взглядом с оттенками укоризны своего грустного спутника.

Дом уже и вовсе оказался совсем близко, куда им предстояло теперь зайти, чтобы согреться от вечерней прохлады.

– Да я же специально.. Маме директор позвонит, и я снова в центре их внимания, – легко улыбнувшись своему мужчине, проговорил Билл, ловко стирая с лица недавнее расстройство, хотя ему хотелось, чтобы Том его хоть немного пожалел, в то время как тот тоже осуждал его за такое неприемлемое поведение.

– Родители любят тебя, а ты сам настраиваешь их на агрессию, – открывая дверь и впуская мальчика в высокое здание, проговорил Томас мягко, пытаясь переубедить и показать ему свой объективный взгляд со стороны. И Лауфер действительно немного преувеличивал всю эту картину в силу своего юного возраста, видя только то, что сам и настроился видеть. – Дома ты, как я заметил – маленький тиран, – засмеялся Каулитц, вспоминая занятный случай на кухне.

Самодовольная улыбка исказила нежные губы Лауфера, в то время как карие, прелестные глаза окрасились опасным прищуром искусителя, молниеносно сменившего этого беззащитного ангела, который открылся Тому и невероятно умилял его своей непосредственностью.