39f0b39527dd45a18a557a0a0ff09d88

Тем временем Лауфер, сжимая губы и слегка трогая член сквозь ткань, уже спустя пару минут оказался в своей комнате. Болезненно всхлипнув, трясущимися руками юноша освободил себя от сковывающей одежды и направился прямиком в ванную, где наконец все же смог успокоить свое раздразненное тело и разум от случившегося совсем недавно безумия.

– Я тоже больше не могу, Том, – прошептал Билл, уткнувшись лбом в стену, выложенную красивой сиренево-белой плиткой, и опустился на пол, поджимая ярко покрасневшие колени к груди. – Я хочу быть для тебя собой..

Комментарий к Глава шестая

Богомол http://cs633816.vk.me/v633816959/1db82/JJuuNa_5PJw.jpg

Беседка http://cs633816.vk.me/v633816959/1db7b/cvqTcwKGFec.jpg

========== Глава седьмая ==========

В обед Лауфер даже не притронулся к любовно приготовленному персонально для него штруделю, затерявшись в туманном мире своих темных раздумий, в которых ему все чаще являлась мысль о том, что час истины все ближе, и отдалять его с каждым разом будет все сложнее и сложнее. Нужно было срочно составлять детальный план на все дальнейшие действия, но еще и с учетом разнообразных исходов.

– Билл, почему ты не ешь? – поинтересовалась у него как всегда великолепная фрау Лауфер, но юноша в ответ на это лишь задумчиво проткнул вилкой содержимое своей тарелки. – Плохо себя чувствуешь? – снова расспрашивала мальчика мама, но тот лишь вымученно улыбнулся, с трудом натянув на свое лицо былую маску равнодушия, поскольку думал сейчас он именно со стороны своей скромной натуры, голос которой после случившегося в беседке стал заметно громче, и бессовестный Билл злобно корчился от его логических и до безобразия правильных доводов. – Белинда с Карлом уже дома.. – продолжала разговор она, видя, что сын не реагирует.

Отец же брюнета активно поддерживал беседу, а сам Билл по-прежнему молчал и, выждав еще несколько минут, извинился и все же покинул столовую, так и не прикоснувшись к еде.

А чувствовал он себя крайне странно, ведь одна его часть бесконечно ликовала и восторженно кричала о своей победе над строптивым красавцем-садовником, который теперь точно от него никуда не денется, а другая была угнетена и охвачена сильным волнением и даже сожалением, поскольку это все могло длиться только до его разоблачения. Это самое раскрытие еще не произошло только по совершенно чистой случайности, хоть Билл и старался конспирироваться по максимуму. В этот раз он даже кое-как надел на себя старый лифчик своей старшей сестры ради лучшего успеха операции, и для этого ему пришлось действительно немерено переступить через себя и колющую ненависть к Белинде.

Потом завоевывать газонщика придется заново уже от своего лица, и не факт, что после всех приложенных усилий все выйдет удачно: тот его просто уничтожит за гнусный обман, тем более после того, что он делал с Биллом сегодня в беседке.

У Каулитца же, казалось, в одночасье выросли крылья, и он после жаркого свидания с птичкой провитал в облаках до самого вечера. Работа в саду и лицее словно прошла мимо него самой дальней дорогой, а все выполнялось как будто без его участия. Он лишь дал задание ученикам, купающимся в прозрачной воде и создающим неприятный гул голосов и плесканий, отражающийся от стен и потолка, и совершенно не следил за качеством выполнения его наставлений, а просто сел за свой стол и с мечтательной улыбкой погрузился в свои раздумья.

Ему невероятно понравилось так спонтанно владеть прелестной нимфой, хотя он скромно ожидал лишь страстных объятий и поцелуев, когда его повели уединиться в саду, и подобный скачок в отношениях, определенно, что-то должен был значить. Насколько серьезно к нему относится девушка, Том не знал наверняка, и он действительно надеялся, что в случае, если это лишь мимолетное развлечение, то пусть оно хотя бы не повлечет за собой тех самых последствий, которых и опасался садовник с самого начала. Однако в душе Каулитц тешил себя мыслью, что красавица также в него влюблена, как и он в нее.

Но рвущая и мечущая совесть молодого мужчины пустилась во все тяжкие уже к вечеру, поскольку Томас был безжалостно изъеден ею вдоль и поперек. Он сожалел о многом, корил себя за случившееся, и если поцелуй еще был простителен, то нынешнее положение дел действительно грозило Каулитцу весьма серьезно. Все это могло поставить крест на его работе в лицее, как и на работе вообще, но соблазн был настолько велик, что все запреты для него теряли свою былую силу. Теперь измучившемуся своими безрадостными размышлениями садовнику невольно хотелось еще, но покоя не давало Каулитцу и то, что девушка от него так быстро сбежала, и причина подобного разворота событий казалась ему затуманенной и вопиюще непонятной.