33 визы

В двух местах у самой воды дымились костры, на которых жгли тех, кто уже сподобился помереть на святой земле. Меня вежливо предупредили, что это зрелище фотографировать не следует, но если бы сие и было дозволено — рука не поднялась бы... Дюжие хмурые служители из секты неприкасаемых, работаюшие кочегарами у этих костров, действовали деловито и организованно. Сначала они вымачивали туго спеленатый тканями труп в воде Ганга, потом водружали его на костер из сухих чурок, обкладывали поленьями, зажигали соломку под костром, и к небу вздымался дымок. Звучала музыка, слышались заунывные песнопения, рыдания, если было кому оплакивать ушедшего в лучший мир. Потом костер угасал, и пепел высыпали все в те же священные воды Ганга, в которых совершали свои омовения единоверцы усопшего.

Так было здесь и сто, и тысячу, и три тысячи лет назад. На нас глядела с древних каменных куполов, изъеденных дождями и ветром, старая темная и безысходная Индия, доведенная до отчаянного состояния двухсотлетним колониальным господством англичан. Было отчего загрустить, и Бенарес навсегда остался бы в моей памяти вот таким, как я его сейчас описал, если бы мои догадливые индийские спутники не отвезли меня, оглушенного, ослепленного и задушенного дымом костров, сразу же с берегов Ганга в зеленые сады Бенаресского университета. Да, университета! Здесь, в этом древнейшем городе, средоточии всего старого и отсталого, на огромной территории уже были возведены окруженные садами и парками современнейшие здания высшей школы, куда съезжается молодежь со всей Индии и даже из-за границы, чтобы приобщиться к науке.

Здесь жизнь шла своим чередом, жизнь второй половины XX века, — люди учились, работали в лабораториях, обдумывали современные проблемы мироздания, и никого тут не волновало зловредное влияние какого-то сочетания восьми небесных тел. Тысячи индийских юношей и девушек, заканчивая свой рабочий день, любовались темнеющим небосводом, на котором сверкали мириады звезд, и мечтали о тех временах, когда туда, в безбрежную даль, поднимутся, наконец, и их соотечественники в фантастических доспехах космонавтов.

Новую Индию можно было видеть не только в университетских корпусах Бенареса, но и повсюду — и на стройках крупных государственных заводов, и в научных лабораториях, и у атомных реакторов, и на образцовых государственных сельскохозяйственных фермах.

За какие-нибудь десять лет правительство Неру, несмотря на саботаж крайне правых элементов, провело ряд крупных мероприятий по ликвидации феодальной отсталости страны. В результате осуществления двух пятилетних планов в Индии уже были построены три крупных металлургических завода, в том числе Бхилайский металлургический комбинат, сооруженный с помощью Советского Союза; крупный локомотивностроительный завод в Читтараджане, станкостроительный и авиационный заводы в Бангалоре, химический комбинат в Синдрии и три комплексных гидроузла — Бхакра-Нангальский, Хиракутский и Дамадарский; с помощью Советского Союза в Индии строились завод тяжелого машиностроения в Ранчи, крупная электростанция в Нивели.

Во время трех поездок в Индию мне довелось побывать на большинстве из этих новостроек, и я должен сказать, что они действительно были хорошим фундаментом строительства новой Индии.

...Вот так и закончилась история о несостоявшемся светопреставлении. Закончилась большим позором для ее организаторов. А эпилог ее я прочел уже в Москве: телеграфные агентства сообщили, что вопреки всем ухищрениям тех, кто пытался запугать и сбить с толку избирателей, выборы прошли успешно для прогрессивных сил Индии. Партии реакции потерпели оглушительный разгром, и сам основатель крайне правой партии «Сватантра» Раджагопалагария был вынужден печально заявить:

— Я признаю — это полное поражение...

Вот так-то складываются дела в сегодняшней Индии!

Апрель 1962 года НА САМОМ ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

Я не раз бывал в Японии. Хорошо знаком с Токио и Хиросимой, бывал в Фукуоке, в Нагасаки, в Киото, Наре, Кагосиме и других городах. Знаком со многими японскими деятелями, принадлежащими к самым различным политическим направлениям. Участвовал в японских конгрессах. И все же я бы не взял на себя смелость вынести твердое и безоговорочное суждение об этой стране — уж слишком сложны и противоречивы ее политика, ее экономика, ее быт и нравы.

Вот почему я предпочитаю отдать на суд читателей лишь свои заметки о трех встречах на Японских островах, происшедших в апреле одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года, — это были встречи с очень интересными — но сколь разными! — людьми. Послушайте, что говорят сами японцы, какими думами делятся они с гостем, приехавшим из Советского Союза, что желают по своей охоте ему сообщить...