2г0в2н0

– Да, насовсем, мне надоело сидеть под горами в саду, в этом доме, медленно умирать и сходить с ума, я деградирую, мне необходимо общение в социуме, я человек всё-таки, социальное существо. Представляешь, сейчас весь мир сидит под замком, под домашним арестом, без права на общение, это страшное преступление против человечества.

– Да, и толка от этого мало, всё равно все переболеют, только к концу пандемии мы все будем нищие и полусумашедшие.

Мы собрали рюкзаки, запихали в них вещи, наспех, что-то бросили на даче, что-то взяли из того, что нам может не пригодиться. Накинули их себе на плечи и пошли к трассе по грунтовой дороге, несмотря на то, что шли мы вниз, ноги я еле переставлял, голова кружилась, воздуха не хватало, я буквально полз, пыхтел как паровоз и обливался потом.

– Ты уверен, что надо ехать? – Спросила Юля.

Она смотрела на меня напуганными глазами.

– Уверен, так надо, поверь мне, здесь я погибну, а там буду жить, вот увидишь, да и потом там можно вызвать скорую, есть больницы, стационары, а здесь глушь, посмотри, тут ведь кроме нескольких алкоголиков, пастухов и сумасшедших нет никого.

– Звучит разумно.

– Ещё бы, я же не кретинизмом болен, хотя это скорее всего черта характера.

– Ага, скажи ещё – взгляды и убеждения.

– Может даже уже и так, им дали возможность высказываться, почитай комментарии к новостной ленте.

– Ну да, здравомыслящий человек комментировать новости не будет, тем более отвечать на чей-то комментарий.

– Но важно ещё, что пишут и в какой манере. Повальная безграмотность и переход на личность. Так что кретины теперь получили возможность быть услышанными другими кретинами, и даже пообщаться друг с другом.

– Точно! – Воскликнула Юля. – Комментарии к новостям, это секта кретинов.

– Ага, там общаются особенные люди и прискорбно, что таких очень много.

Мы доползли до трассы, перешли её, и я предложил зайти на пляж, посидеть на берегу немного, перекурить, искупаться и уже потом ехать в Каракол. Юля поддержала мою идею, мы спустились к пляжу, там буквально рукой подать. На берегу никого не было, пандемия ведь, все сидят по домам, болеют, боятся и сходят с ума, потребляя всю эту чушь из телефона, а там такие страсти, ну, прям апокалипсис, а хоть даже и он, что с того? Мы ничего не изменим, никто из нас не может спасти мир, даже если мы все навалимся и то ничего не получиться, будет так как будет, пора нам уже признать, что мы ничего не решаем и ни на что не влияем, успокоиться и перестать мнить из себя невесть кого.

– Юля, представляешь, а ведь вся эта чепуха с людьми стала происходить после того, как смартфон появился у каждого в кармане. – Я разделся догола.

– Да, это ведь вот, совсем недавно мир изменился. – Юля одобрительно кивнула, глядя в даль, над синей гладью озера.

– Я нырну, потом продолжу мысль.

Так я и сделал, вода показалась мне обжигающе холодной, я горел, борясь с вирусом, температура ниже тридцати семи не падала, и соприкосновение тела с холодной водой было отвратительно. В жизни вообще много отвратительных моментов, например, чистить уши, ненавижу это занятие, или палящее солнце летом, когда обливаешься потом, а зимой мороз, что аж глаза сохнут, всё время, что-то не так, очень редко бывает, когда всё совпадает, но это так редко, что может кому-то в жизни такого не пережить ни разу, вот тут-то без наркотиков и не обойти – ложная благодать. А почему бы и нет, разве можно сейчас сказать наверняка, что хорошо, а что плохо, где добро, а где зло, как нам всем выкрутиться из этой непростой ситуации, а самое главное не сойти с ума.

Я вышел из воды, закутался в полотенце.

– Слушай, в шестидесятые люди боролись за мир во всём мире, но нам объяснили, что за мир надо воевать, потому что есть зло и оно не дремлет, мы перестали протестовать против войны. Теперь мы бьёмся за экологию, пытаемся спасти планету и обитателей планеты, но и это безуспешно.

– Да, мы боремся за права меньшинств, за свободу слова. – продолжила Юля.

– Ага, но никто не борется против зомбирования, конечно, сейчас мы восстали против телевизора, когда его век прошёл, но никто не устраивает шествия против смартфона, никто не выступает за запрет интернета. Наоборот, все хотят большего, как с цепи сорвались, а ведь появилось то это всё совсем недавно.

– Слушай, а ведь да, всех всё устраивает.

– Зелёные, организовывают всевозможные акции, выпускают зверей из лабораторий, плескают краской на шубы из меха. Экологи устраивают шествия, приковывают себя цепями к деревьям, а интернет и смартфон все приняли и безоговорочно.

– Ну, да, хотя всё новое обычно не принимают, а тут все приняли, действительно ведь, никаких акций протеста нет.

– Скажу больше, если мы не начнём борьбу, то это поработит и уничтожит нас, мы превратимся в маркированный товар, будто морковка на прилавках, орешки в пакетике.

– Думаешь настолько?