25 трупов Страшной общаги

Ведьма явилась почти вовремя. Задержалась минуты на три-четыре, не больше. Как раз чтобы расплатиться с таксистом, привести нервы в порядок и поправить прическу перед входом в темный парк. Она оказалась в точности такой, какой Кисунина ее и представляла, глядя на фотографию в интернете, – высокой, нескладно-худой и явно представляющей себя куда более мрачной и значительной, чем была в реальности.

Но не внешность ведьмы заставляла настороженно вставать дыбом шерсть на лисьих хвостах. Василиса успела хорошо разглядеть женщину, пока та шагала по пустынной аллее, зябко ежась на промозглом ветру, но так и не различила ничего, что хотя бы отдаленно напоминало магию. Глянул бы случайный прохожий – и увидел бы точно ту же картину. А так не бывает. Когда дело касалось колдовства, порчи и проклятий, да и вообще всего потустороннего, самая знаменитая из цитат Ницше становилась как никогда актуальной.

А тут – совершенно «пустая» женщина. Ни в какие тайны не посвященная, в бездну не заглядывавшая, а если и заглядывавшая, то через чье-то плечо. Примерно как школьница, посидевшая на игральных картах и уверенная, что теперь они смогут предсказывать будущее.

Увидев Василису, София замерла в нерешительности, но злость на незнакомку все же толкнула ее вперед.

– Ну? – недружелюбно поинтересовалась недовамп. – Где Ромка?

В воздухе появился легкий гнилостный душок. Тишком расползся по аллеям, повис мокрыми тряпками на голых ветвях. Лиса втянула носом воздух и растерянно тряхнула головой. София все еще не выглядела опасной. Поэтому Василиса проигнорировала вопрос и проговорила в ответ:

– Так это ты, значит…

Демоница улыбнулась и покачала в воздухе пальцем, изображая что-то у себя на макушке. София не среагировала. Как будто образ черной кляксы был ей незнаком. Или она действительно не поняла, о чем речь. А запах меж тем становился только сильнее.

– Я спрашиваю, где Ромка, сволочь?! – повысила голос Софа.

Пронзительно звякнули нотки нервозности, граничащей с истерикой.

– Ромка, ах, Ромка… – мурлыкнула лисица, в одну секунду поняв все происходящее.

Она моментально утратила интерес к Софии. Чутье не обманывало: та и была обычной женщиной, без всяких способностей, талантов и предрасположенностей. Прянув ушами, Василиса с шумом втянула воздух, пытаясь определить источник мерзкого запаха, одновременно поворачиваясь вокруг себя на носках… как что-то с влажным шлепком ударило ее между лопаток. Лисица непроизвольно вскрикнула, подпрыгнув высоко в воздух и одновременно рванувшись в сторону. Ощущение было такое, будто ей в спину швырнули камень. Или даже не так. Не камень, а пригоршню какой-то жижи вроде болотной тины или отхаркнутой глубоко больным человеком мокроты. Лису передернуло от таких ассоциаций.

Кисунина на всякий случай прыгнула еще раз, изогнувшись в воздухе, как мышкующая лиса, и сорвала с себя куртку. Черная липкая дрянь медленно пропитывала ткань, заставляя ее съеживаться и распадаться.

– Гадость!.. – Лисица отбросила испорченную вещь в сторону.

Хмурясь, она вернулась на парковую дорожку и встала, повернувшись лицом к густым кустам. Ветви переплетались, создавая непроницаемую для глаз тень. Лиса уперлась кулаками в бедра и выкрикнула:

– Ты что творишь?! Вещь мне попортила!

Кусты затряслись, словно в них ворочался огромный зверь. Кисунина прищурилась, внутренне радуясь тому, что широкая юбка скрывает не только хвосты, но и напряженные мышцы ног, готовых стремительно толкнуть тело в сторону. Ветви закачались сильнее… и на дорожку вышла, переваливаясь с боку на бок, старуха.

То есть в человеческом мире она выглядела обычной старухой: толстой, неухоженной, замотанной в какие-то грязные лохмотья. На часть ее внешности, скрытую от глаз простых смертных, лисица предпочла не смотреть. За границей человеческого восприятия старуха напоминала жирную жабу, истекающую черной слизью, буквально потеющую ею. Вся ее одежда была как броня, пропитана маслянистой жижей, а из-под намотанной на шею и голову шали сверкали неживым равнодушным светом маленькие поросячьи глазки.

– Ты как со старшими разговариваешь? – проскрипела толстуха, тяжело, с хрипами, дыша. – Ты что себе позволяешь, а?

И, не дожидаясь ответа, она зачерпнула из воздуха что-то невидимое, картинно харкнула себе в ладонь и сжала пальцы. Получившееся нечто бабка швырнула Василисе в лицо, не забыв пробормотать заветное слово. Лисица вздрогнула от отвращения, но все же успела скользнуть в сторону, уклоняясь от нового сгустка черной гадости. Старуха нахмурилась.

– Нешто видит, нешто видит… – запричитала она, странно водя перед собой руками.

И в тот же миг не выдержала София, о которой все позабыли. Прижав одну руку к груди, она вытянула вторую и завизжала, тыкая пальцем в Василису:

– Вот она, вот она! Гадина! Увела у меня Ромочку!