21 интервью

Минчин: Папа водил вас в театр? Больше любили театр или кино?

Михалков: Вообще папа не баловал таким сентиментальным отцовским вниманием. В основном это было общение с людьми, окружавшими дом, вхожими в семью: интеллигенция, писатели, художники, композиторы. Театр любил очень. Детский. Как многие, наверное, запомнил «Синюю птицу» во МХАТе.

Минчин: Какие фильмы в юности на вас произвели впечатление?

Михалков: «Зигмунд Колосовский», «Котовский», «Чапаев»… Дело в том, что производило впечатление то, что показывали: у нас не было огромного выбора. Большое впечатление производила «Молодая гвардия», герасимовская картина. Мы воспитывались в достаточно активном обществе, где объясняли, что читать, что смотреть, что хорошо, что плохо. Я никогда не был фанатиком никаких систем. Тут сказывается мамино, в общем, воспитание – Кончаловских, они всегда были вне любой политики и с презрением относились к тем, кто ею занимается параллельно с творчеством. Думаю, по этой причине не очень сложились отношения между маминой семьей и папиной.

Все театральные мои впечатления больше связаны со школой, с няней, у меня была няня-испанка, поэтому мой первый язык – испанский.

Минчин: Вы играли в школьном театре? Или не тянуло?

Михалков: В школьном театре я играл в восьмом классе. Тогда появились первые магнитофоны и было много всякого трюкачества, я очень этим увлекался.

Минчин: Как вы попали в Щукинское училище?

Михалков: У меня никогда не возникало вопроса, кем я стану. Я до Щукинского училища работал в театре, играл актером в Театре Станиславского, учился в их студии. Еще будучи школьником, играл беспризорника в пьесе Крона «Винтовка 492116». Играл я, конечно, ужасно, как понимаю теперь. Но… я просто никогда не забуду лицо моего брата, которого пригласил на спектакль. Я поймал со сцены его мрачный взгляд, и меня охватил ужас от всего происходящего. Но импровизацией, подражанием, дуракавалянием я занимался усиленно.

В Щукинское я поступил в то же лето, когда снимался в фильме «Я шагаю по Москве», в шестьдесят втором году.

Минчин: Тогда ректором был Захава?

Михалков: Да.

Минчин: Он меня храбро не принял в это училище.

Михалков: Захава… он же меня и выгнал из училища.

Минчин: Какие-то воспоминания связаны с училищем – через него прошло много известных актеров?

Михалков: Позже, перейдя во ВГИК, я понял, что училище было замечательным. Атмосфера… Всегда ко мне относились с предубеждением, всегда помню эту фразу со школьных лет: «Ты что думаешь, если ты Михалков…»

Минчин:…тебе все позволено?! тебе все можно?!

Михалков: И так далее. И это меня очень отодвинуло от возможности пользоваться услугами отца, его помощью. Хотя для всех детей это нормально. С этих лет у меня воспиталось определенное отношение: говорите, что хотите, но это – неправда. То есть я перестал спорить по этому поводу. И до сих пор – что бы ни писали… Я-то знаю, к примеру, что не краду. А говорили и говорят что угодно. Нужно оправдываться тогда, когда это правда. И в определенном плане – это был мой панцирь, моя защита, это очень раздражало многих людей. Все-таки общество в России… скажем, если у англичан движущая сила – паровая машина, то в России – это зависть.

В училище происходило, как и сейчас: были люди, которые меня ни за что любили, и были – которые ни за что ненавидели.

Минчин: Наверное, это обидней всего, когда тебя ненавидят ни за что, просто потому, что твоя фамилия начинается на букву «М»?

Михалков: Понимаете, я довольно рано к этому привык, довольно рано понял, что бессмысленно с этим бороться. И это привело к определенного рода углубленной иронии и безжалостности с моей стороны ко многим явлениям и людям в том числе.

Минчин: Что вы читали, если помните, на вступительных в Щукинском?

Михалков: Помню прекрасно. Я читал Михаила Светлова:

Молодой уроженец Неаполя,
Что оставил в России ты на поле…

Из прозы я читал Пришвина «Иван-да-Марья», а басню читал Михалкова. Это был шаг к моей независимости: собственно говоря, а почему я должен читать другого, только потому… Отборными турами руководил такой преподаватель – Бенинбойм. Мастерами были Леонид Моисеевич Шихматов и Вера Константиновна Львова.

Минчин: Но папа ваш никак не участвовал в том, что вы поступили в Щукинское?

Михалков: Ни-ког-да мой папа не участвовал ни в том, чтобы меня «поступать» в институт, ни в том, чтобы меня освобождать от армии. Никогда! Родители совершенно не влияли на мой выбор. Не поощряли, не запрещали, так что я не могу вам рассказать душещипательную диккенсовскую романтическую историю. В училище я проучился три года…

Минчин: Кто-нибудь учился с вами, кто стал потом известным актером?

Михалков: Известной актрисой стала Настасья Вертинская, она же стала моей первой женой, потом.

Минчин: Это была первая любовь?