21.12

Чель почувствовала огромное облегчение, когда она осознала: что бы ни случилось с ней самой и с ее научной карьерой, мир все равно теперь узнает об этом сенсационном историческом памятнике. Данный труд был примером высокой морали, готовности образованного человека рискнуть жизнью во имя того, во что он верил, несомненным свидетельством глубокого гуманизма, проявленного одним из ее древних предков. Но сейчас перед лингвистами стояла гораздо более срочная задача. Им надо было определить, где создавался кодекс, чтобы помочь ЦКЗ найти первоначальный источник инфекции. Ни Чель, ни ее коллеги никогда не встречали такого топонима, но автор называл свою родину Кануатабой и в нескольких местах упоминал, что город раскинулся рядом с террасами. Вообще говоря, террасы были более характерны как способ ведения сельского хозяйства, когда древние майя создавали новые участки для посевов, вырубая в склонах холмов площадки, подобные ступеням. Однако так поступали на всей территории империи майя, а потому без уточняющих деталей это мало что давало для определения местоположения города.

— В базах данных нашлось что-нибудь об Акабаламе? — спросил Роландо.

Чель помотала головой:

— Созвонилась по этому поводу с Йаси в Беркли и Френсисом в Тулейне[26], но они ничего о таком божестве не знают.

Роландо рукой взъерошил себе волосы.

— Ближе к концу рукописи этот глиф встречается почти в каждом фрагменте. А мы до сих пор понятия не имеем, о ком идет речь!

Никогда прежде они не видели в кодексах такого количества глифов с обозначением имени одного-единственного бога. Таким образом, понимание его смысла становилось крайне важным для завершения перевода.

— Но это уже не вопрос синтаксиса, как пара «отец-сын», — заметил Роландо. — Более вероятно, что Пактуль посвятил ему все последние страницы.

Чель кивнула:

— Мне кажется, это похоже на древние рукописи Торы у евреев, где слово Адонай могло означать и «мой Господь», и «хвала Господу».

— Но здесь во многих абзацах автор высказывает крайне негативное отношение к Акабаламу, — сказал Роландо. — Разве не ересь для писца так откровенно восставать против божества?

— Вся его книга — это сплошная ересь. Уже в первых глифах он критикует правителя. За одно это его могли приговорить к смерти.

— Значит, продолжим изыскания. А пока ты не хотела бы поговорить о седьмой странице?

— О чем именно?

Роландо подошел к указанному им месту в рукописи и сказал так, словно сам стеснялся своих слов:

— Мне просто хочется знать, что ты думаешь об упоминании «тринадцатого цикла»?

«А последние слова умирающего, которые слышали только мы — те, кто возвышался над шумной толпой, — прозвучали, словно мрачное предзнаменование будущих событий, черных, как сам конец “тринадцатого цикла”».

Чель присела за стол. Более чем пятитысячелетний Долгий отсчет времени майя разделялся на периоды продолжительностью примерно в 395 лет каждый, а 12 декабря 2012 года было датой окончания наиважнейшего «тринадцатого цикла», когда, как предполагалось, должен был закончиться и сам Долгий отсчет. Всего одна короткая надпись, вырезанная на камнях руин Тортугеро в Мексике — «ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ В 13-м ЦИКЛЕ», — породила там массовое строительство домов-времянок и культовое поклонение календарю майя, а теперь, стоило только «декабристам», уже и так перевозбужденным вспышкой ФСБ, узнать, что «тринадцатый цикл» упоминался даже в книге, появление которой было неразрывно связано с эпидемией, они грозили окончательно выйти из-под контроля.

Чель невольно бросила взгляд на дверь лаборатории, рядом с которой помещалось устройство внутренней связи. В случае необходимости именно по нему следовало вызвать охранников, расположившихся внизу по периметру холма, но она надеялась, что к этой мере прибегать не придется.

— Здесь, вероятно, имеется в виду тринадцатидневный цикл из «Календаря Цолькина», — сказала она после продолжительных раздумий. — Это может не иметь никакого отношения к Долгому отсчету.

Даже для самой Чель произнесенные ею фразы звучали не слишком убедительно, но она не могла сейчас отвлекаться на бредни о конце света в 2012 году, как не собиралась давать верившим в него никаких дополнительных аргументов.

И как раз один из верующих, которых имела в виду Чель, только что вошел в лабораторию, застав ее самую последнюю реплику. Короткие седые волосы Виктора, зачесанные назад, были влажными, словно после душа. Рубашку «поло» он сменил на такую же, только зеленую.

— Простите, что прервал вашу беседу.

Даже в самые скверные для Виктора времена Чель не уставала удивляться энергии этого давно уже немолодого человека. Когда она еще писала диплом, он мог работать над расшифровкой рукописей по двенадцать часов подряд, не отлучаясь ни для еды, ни хотя бы в туалет. Вот и теперь им удалось продвинуться так далеко за столь короткий срок только с помощью Виктора.