2012. Танго для Кали

Они не спеша, прошли вдоль набережной, через мост и далее подлинной улице среди заборов и скверов. Кажется, на островке, на котором они оказались, больше ничего не было. Они добрались до оконечности, когда Антон увидел раскинувшуюся перед ними гавань и лес тонких мачт на её глади.

— Прошу. — Незнакомец церемонно указал путь к причалу.

Они взошли на корму одного из гоночных круизеров. Над плоской, как спина кита, отделанной тиком палубой слегка возвышалась лишь открытая ходовая рубка, мачта была опущена. Тонкие леера и два изящных штурвала с панелями управления парусами не задерживали взгляд, казалось, они стоят прямо посреди синего моря. Очевидно, судно было производства знаменитой итальянской верфи.

— Прошу вас. — Теперь их приглашали в каюту.

Стены и потолок в ней были из тёплого светлого дерева, три стенки занимали удобные диванчики с россыпью думок, а посередине прочно воздвигся стол, на котором сейчас лежали какие-то бумаги. Хозяин прошёл к столу и, всё так же, не называя своего имени и не объявляя положения, принялся перечислять именования и краткое содержание всех разложенных там бумаг. Это был полный комплект документов на владение яхтой, и этот комплект был выписан на имя Чёрного.

Антон не задавал вопросов сначала потому, что не мог произнести ни слова от удивления, потом их задавать было уже поздно. Оставалось принимать события так, как они идут. Он и принимал. Глядя на него, помалкивала и Матрёна. Они с вниманием и уважением выслушали незнакомца, искренне и безупречно вежливо поблагодарили и не стали просить его раскрыть инкогнито. Если бы он хотел, он бы сделал это сам.

Незнакомец откланялся и ушёл. Антон и Матрёна немного посидели, осваиваясь с новым статусом, и отправились осматривать свою нежданную собственность. Час спустя Антон торчал возле штурвалов, разбираясь со здешней системой управления, а Матрёна сидела на носу, болтала ногами и смотрела на горизонт.

Несколько недель спустя Антон стоял за штурвалом, Матрёша удобно устроилась на диванчике в кокпите, а яхта ходко бежала на запад: в Финский залив, затем — в Балтийское море и дальше — в океан.

— Мне кажется, необходимо известить госорганы. — Ирина чуть прикусила губу, и её голос сейчас звучал сдавленно и неестественно — она не умела и не любила спорить.

— Нет смысла, — повторил Леонид. — Они зажмут эту информацию, даже если в неё поверят. И сами не сделают ничего, что необходимо.

— Можно выступить по телевидению, — вставил Онил. — Я могу организовать нам прямой эфир. Можно будет сказать всем людям, никто не успеет перехватить. После этого уже не получится зажать информацию.

— Онил прав. — Ира упрямо смотрела в пол. — Это хороший ход, сначала по телевидению, а потом официальным структурам. Почему вы так не хотите? Вы же не можете представлять всё человечество! На Земле столько государств, правительств, у них сила, армия, а мы кто? Никто.

— Ира, сила не у правительств. — Калина не убеждал, он просто сообщал информацию. — Ты ведь историк, вспомни такую фамилию — Раковский. Христиан Раковский. Слышала?

— Троцкист, арестован в 1938-м, расстрелян в 1941-м в Москве.

— Правильно. А знаешь, почему он прожил после ареста целых три года? В столице? А?

— Было распоряжение Сталина.

— Потому что он сообщил такую информацию, за которую ему пообещали жизнь. И выполнили обещание — его с перепугу убрали только тогда, когда немцы стояли возле Москвы. Чтобы им не достался.

— Да, ты прав. Я вспомнила. Его даже допрашивали по-французски.

— Чтобы рабоче-крестьянские уши не словили лишнего. — Мирон обратной стороной ручки меланхолично чертил треугольники на поверхности стола.

— Рабоче-крестьянским ушам не следовало слышать, что какие-то «они» провели Троцкого из канадского лагеря через Англию до России, провезли Ленина через воюющую с Россией Германию, заставили Керенского сдать государство революционерам, предварительно поддав жару и положив ещё множество простых солдат, чтобы уж точно рвануло. «Они» вручили Россию большевикам, как куклу.

— Я видела эти материалы, давно. Помню, что тогда я не понимала, кто такие «они». Там было: «Я всегда говорил „они“ и больше ничего. Я только сообщу факты, а не имена, — они раздают политические и финансовые должности людям-посредникам, людям, заслуживающим доверия и верным…»

Ирина цитировала наизусть, полностью забыв о предмете спора и окунувшись в свою любимую историю. Люминос понял это и незаметно улыбнулся. Он немного завидовал её почти абсолютной памяти на такие вещи:

— Ира, Раковский просто рассказал о том, что правительства всех стран — не больше чем пешки в руках неведомых игроков. И масоны, к которым сам он принадлежал, — тоже пешки. За ними всегда стоял кто-то невидимый, тот, кто создал Великую Ложу Англии. Нам нет смысла вводить в игру пешки. Поверь — ничего личного.

— Я просто высказала своё мнение.

Ирина отвернулась и вышла из кабинета. Онил отправился за ней — на первый этаж. Калина, Люминос и Баал втроём сидели на втором этаже офиса. Ребята молчали, думая каждый о своём. Калина задумчиво созерцал знакомый пейзаж за окном.