2012. Танго для Кали

– Мне срать на деньги! Оставьте меня в покое! Пожалуйста! Все оставьте! – Матрёна сделала попытку вскочить с дивана, колени подогнулись, и она упала на четвереньки. Её трясло, зубы стучали так, что она удивлялась, неужели мать этого не слышит? Ей хотелось одного – оказаться подальше от этих людей и этой квартиры, нужно было бежать, спрятаться. Матрёша поползла к двери.

– Ты чего? Что с тобой? – растерялась мать. Теперь она по-настоящему испугалась. – Матюшенька!

Мать протянула руку, чтобы погладить Матрёшу по голове. Матрёна не поняла, что и как произошло, но её голова сама собой резко дернулась навстречу, и зубы ляскнули рядом с маминой рукой. Потом она упала и разрыдалась.

– Психичка! Успокоительное тебе надо пить! На людей бросаешься! – Мать теперь трясло не хуже Матрёши. Она побледнела, выпрямилась, почти минуту простояла, остолбенев, потом опустилась на пол рядом с Матрёной и заплакала вместе с ней. Матрёна подползла, уткнулась, как бывало в детстве, в мамкины колени, мать привычно её обняла, и они дружно ревели вместе, пока не закончился запас слёз.

– Доченька, что случилось? – Матрёна уже отстранилась, мать вытирала последние текущие по её лицу слёзы и поправляла волосы. – Я же тебе только помочь хочу.

– Мама, ты не можешь мне помочь, поверь мне. У меня проблемы.

– В институте? Так то не беда, не страшно. Вот на работе проблемы бывают. А у тебя они ещё детские.

– Нет, не в институте.

– А где?

– Мама, я не могу рассказать. Это бесполезно. Ты просто не поймёшь, мне самой нужно справиться.

– Да как это, родная мать не поймёт?

– Я не сумею объяснить, мама. Поверь. Ты можешь только мне не мешать. Пожалуйста, я очень об этом прошу. Позволь мне разрулить всё самой, не вмешивайся. И не дергай меня из-за мелочей. Мне и так плохо.

– Ну полежи сегодня, отдохни. Может, тебе морсика сделать, вон затемпературила вроде? А?

– Мама, можно я просто так полежу? Чтобы тихо было и никого не было? Так мне будет лучше всего.

– Как хочешь. – Мать, оскорблённая в лучших чувствах, поджала губы. – Поменьше в компьютер смотреть надо, голова не будет болеть.

Наконец она поднялась и покинула помещение. Матрёна вернулась на свой диван. Её продолжала трясти мелкая дрожь, то ли от нервного взрыва, то ли от на самом деле поднимающейся температуры. Время от времени ей становилось трудно дышать, и в сознании поднимались волны знакомого уже страха. Сил не было совсем, она погрузилась в ровное тупое отчаяние и полную безысходность.

– Что я могу рассказать тебе, мама? Что я пытаюсь вспомнить, что мне говорил человек, который умер три века назад? Да? Мне нужно, нужно, нужно вспомнить. А я не могу. Я убью себя, если не вспомню.

Впрочем, сил на осуществление этого намерения у неё всё равно не было. Матрёна ещё немного тихонько поплакала и погрузилась в сон.

– Я не знаю, что это было со мной в этот раз, но этот был самым сильным, – вечером рассказывала Матрёша Чёрному.

– А ты представь, каково наркоманам, у них бывает ещё сильнее. Иногда такое случается от психоделиков.

Такое бывает, ничего страшного не случилось, ей совершенно не нужно бояться – вот что Антон очень хотел до неё донести.

– Да, я уже думала, что это может быть просто ломка. Но я же не употребляла ничего никогда! Твои наркоманы сами это всё вызывают.

– Это тот же самый эффект. Веришь?

– Я верю. Чёрт.

Хорошо, что верит, тогда получится.

– Они так тоже проходят через переоценку. Свою.

– Я всегда была против наркотиков, а теперь мне эта радость, как им?

– Нет, тебе не так, тебе без веществ, наяву.

– Зашибись!

– Ну что, полегчало?

Антон с надеждой дожидался ответа. Матрёна писала что-то длинное.

– Да-а. Знаешь, есть такое состояние, «пофигизм» называется, когда всё до звезды. Я на всё могу забить, кроме одного. Я никогда, никогда не смогу спокойно реагировать, когда оскорбляют дорогих для меня людей! Я никогда не позволю им обвинять тебя. Наши проблемы можем решить только мы, изнутри, здесь и сейчас. А когда они начинают говорить, что из-за тебя у них со мной портятся отношения, я не могу сдержаться. Я готова с собой что-нибудь сделать.

– Вот этого не нужно.

– Да нет, не бойся. Сейчас как после тёплой ванны – расслабуха полная, всё пофиг. Смотри как экономно – на наркоту денег тратить не надо, эффект и так уже есть.

– Слушай, – задумчиво произнёс Чёрный, когда они опять шли в «Жирафика». – Смущает меня этот твой голос. Может быть, там не один источник информации, их несколько. Постарайся каждый раз отличать, когда тебе помогают, а когда идёт наезд.

– Хорошо тебе говорить. А как? Что ты от меня хочешь?

– Нужно, чтобы ты вспомнила то, чего от меня не слышала.

– Я поняла. Ты хочешь сказать, что я это всё придумала? – Матрёша даже остановилась от возмущения.

– Нет, не ты, конечно.

Чёрный не улыбался. Теперь он на самом деле был уверен в том, что у Матрёны происходит настоящий контакт.

– А тогда кто?

– Иные.

– Скажи прямо, ты думаешь, что со мной играют? – Она приступила к нему вплотную и смотрела в глаза.

– Матрёша, я тебе говорил, что насмотрелся контактов за свою жизнь? – со вздохом произнёс Чёрный.

– Говорил.