200 дней до приказа

пытался свернуть с темы Данилыч…

– Учиться никогда не поздно, – продолжал агитировать Шматко. –

Я вон, когда институт закончил? А уже командир роты. Следующий

этап – заместитель командира части. Я слышал, наш зампотыл

переводиться собирается, потом, пару годиков, Зубов на повышение

пойдѐт – и у меня все шансы. Такой вот открывается карьерный рост.

Данилыч наливает в стакан заварку.

– Не жмись, не жмись, Данилыч, больше лей, – внимание Шматко

переключилось на процесс наливания заварки, – я покрепче люблю.

– Покрепче – это ты должен был принести, – огрызнулся

Данилыч. – Кого у нас командиром роты назначили?

– Не командиром, а ИО, Данилыч, исполняющим обязанности.

– Чѐ-то я тебя не пойму. Как карьерный рост, так он командир

роты. Как проставляться, так он ИО. ИО, не ИО – это ж всѐ равно

повышение. Тем более ИО на зарплату не влияет…

Упоминание слова «зарплата» заставило Шматко поперхнуться

чаем.

– Ох, любишь ты, Данилыч, чужие деньги считать…

67

– Мне твои деньги не нужны, а вот проставить ты обязан как

исполняющий обязанности, и вообще, как любой нормальный офицер,

как человек, как друг…

– Ты мне на совесть не дави. Надо – значит, проставлюсь. С

зарплаты. Я свои обязанности знаю, – веско закончил Шматко.

– Ну-ка, ну-ка… – Появление майора Зубова на пороге склада

мигом превратило его из помещения домашнего и уютного в склад,

продуваемый командирскими инспекциями. Рубашку Шматко не успевал

застегнуть, даже если бы Данилыч вдруг начал ему помогать…

– Не могли бы вы, товарищ лейтенант, доложить мне свои

обязанности. – Прищур глаз майора явно указывал на то, что он не имел

в виду количество проставляемого по случаю повышения в должности.

– Товарищ майор! Командир роты обязан… Я… это… сразу не могу,

повторить надо…

– А я тебе помогу. – Помощь командира – это было то последнее,

в чѐм нуждался Шматко сегодня. – Главная твоя обязанность – чаще

находиться с личным составом! А не чаи на складе гонять! Смотри,

Шматко, сейчас ты ИО, чтобы не стал БУ…

– Товарищ майор, Николай Николаич, – затараторил лейтенант, –

я же это, я просто за краской зашѐл, окно надо в канцелярии подкрасить.

Вот и вообще, решил в роте порядок навести – образцовый!

Банка с краской, которую схватил Шматко в качестве прикрытия,

как назло, во-первых, оказалась стеклянной, а во-вторых – ярко-красной.

Окно в канцелярии должно было выйти просто на загляденье.

– Иди, ИО комроты, и наводи порядок, и про занятия не забывай, –

подытожил Зубов.

– А я не забываю, сегодня как раз у нас эта – строевая, –

пролепетал Шматко.

– Посмотрим… И на строевую посмотрим, и на порядок в роте, и

на окно красное в канцелярии – тоже интересно будет взглянуть…

68

Не каждый день сержанта, да ещѐ дедушку, командир роты

вызывает пообщаться прямо к умывальнику. Умыть – так умыть, в

прямом и переносном смысле.

– Гунько! Почему у тебя в роте бардак?!

Гунько мог бы долго и вдохновенно объяснять, почему именно у

него в роте ну никак не бардак, и что бардак – это то недостижимое, что

вдохновляет всех служащих роты, а также пожаловаться на дикую

нехватку женских кадров… Но Шматко всѐ равно бы не понял. Гунько

решил уточнить.

– Почему бардак, товарищ лейтенант?

– Это я у тебя спрашиваю, почему бардак?!.

– Где? – с надеждой переспросил Гунько, обшаривая взглядом

помещение.

– Где, где… В рифму сказать? Куда ни глянь – везде бардак! За

порядок в роде в первую очередь отвечает кто?

– Дежурный по роте! – Гунько перестал искать мираж бардака и

принялся усердно изображать знатока и любителя устава.

– За порядок в роте в первую очередь отвечает командир роты! А

я не хочу отвечать, в смысле, не хочу, чтобы вопросы задавали… Значит,

так – с сегодняшнего дня в казарме всѐ должно блестеть…

– Товарищ лейтенант, у нас всегда всѐ блестит, – обиделся Гунько.

– А теперь всѐ должно сиять. Порядок будем поднимать на

новый – недосягаемый – уровень.

Перспектива недосягаемости явно не радовала Гунько. От обеда

до забора – это хоть как-то можно понять, но с утра и до

недосягаемости? Так можно и до дембеля не дожить.

– Это что там, на полу? – не унимался Шматко.

– Пятно, от краски…

– И что оно там делает? – заинтересовался лейтенант.

– Просто находится, – честно ответил Гунько, – оно не смывается.

Ему уже лет десять…

69

Арифметика всегда была слабым местом Шматко и вызывала у

него приступы раздражения и упорства.

– А тебе сколько лет, сержант?

– Двадцать…

Умудрившись разделить двадцать на десять, Шматко получил

результат, который моментально объяснил ему, что нужно делать с

пятном.

– Получается, Гунько, ты в два раза старше этого пятна. И опыта у

тебя в два раза больше – и ты не можешь с ним справиться? Не верю,

Гунько, не верю…

Гунько не решился вступить в открытую схватку с врагом – опыт

опытом, но откуда у духов возьмѐтся опыт, если их не учить…

– Лавров! Тащи лезвие! – решение вопроса порадовало