1992

Парень дверь распахнул и встал на пороге. Ей-богу дурачок. На слово не верит. Вот как с таким теперь жить. Дал же ей… Суженного. Длиннющий и дурной. Что тут сделаешь?

Зоя вздохнула, шаль на плечах поправила, бабушкину, подошла к парню, обняла. Тот дернулся, ошалело посмотрел на нее и вдруг заплакал. Дурачок ты, дурачок. Ну ничего, как-нибудь проживем. Зоя посмотрела в распахнутую дверь. Куда ни глянь всюду был непроглядная тьма. Вверху, внизу, впереди. Всюду.

***

Сонечка пришла из школы в расстроенных чувствах. Во-первых, тройка по русскому, но это не она, а сосед по парте Трофимов виноват. Писали диктант, Трофимов нагло требовал списать, а Сонечка старательно закрывала ладошкой тетрадку. Трофимов за это больно тыкал ее ручкой под столом. Вон на колготках синие почеркушки, мама ругаться будет и так говорит, что колготок не напасешься. Пока воевала с Трофимовым понаделала ошибок, получила «тройку». Это учительница ее еще пожалела, вообще могла «два» поставить. И опять мама ругаться будет. Во-вторых, разошлись со Светкой Коноваловой, бывшей ближайшей подружкой. Светка позавидовала вкладышам от жвачки Дональд Дак, которые Сонечка старательно собирала в альбом для марок. Каждая картинка – небольшая история. У Сонечки таких картинок уже тридцать штук, а у Коноваловой всего две, да и те ей Сонечка подарила. Все, потому что папа для Сонечки ничего не жалеет – принесет горсть жвачки, рассыплет по столу, забирай дочка. Светка про папину щедрость узнала, на то она и ближайшая подруга, но объяснение этому нашла следующее. «Твой папа – бандюга,» – заявила бывшая лучшая подруга. Мол он у коммерсантов отбирает и Сонечке приносит. И сама Сонечка после всего этого тоже бандитка и рэкетирша. Сонечка хотела в ответ сказать гадость своей бывшей лучшей подруги, но не удержалась и всего лишь расплакалась. Ей стало обидно за папу. Папа был хороший, сильный, большой. Он воевал, у него ранение. Папа учил Сонечку в шахматы играть. Ну какой из папы бандит?

Сонечка открыла двери своим ключом. Осторожно сбросила ботиночки и бесшумно нырнула в комнату. Может мама не заметит, и разговор о «тройке» получится только вечером, когда вернется папа. Папа на оценки реагирует как надо, он понимает, что оценки – это просто стечение обстоятельств и они уж никак не свидетельствуют о реальном уме человека. Он сам так говорил.

Но мама услышала. С кухни раздался ее глухой голос. Сонечка вздохнула, спрятала испачканные синей пастой колготки в шкаф и отправилась на кухню.

На кухне, на законном папином месте у окна сидел незнакомый человек. Небольшой, с абсолютно лысой, продолговатой головой, с какими-то неуловимыми глазами, как будто разбавленное водой молоко. Перед человеком дымилась тарелка. Мама как ни в чем не бывало насыпала поварешкой суп в еще одну тарелку. В кухне клубился запах куриного бульона.

– Ну, что встала-то? – строго сказала мама, ставя тарелку на стол. – Руки помыла? Вон к отцу садись, он уже вторую порцию есть.

Лысый человек подмигнул Сонечке и выудил из тарелки дымящуюся вермишель. Сонечка хотела сказать маме, что этот неприятный дядя совсем не ее папа, но слова не шли. Вместо этого какая-то теплая, мягкая рука обхватила ее сердце. Мысли спокойно закачались сами по себе, отдельно, унося за собой по раскрашенной волнистыми, розовыми пионами кухонной скатерти дневные тревоги, обиды, глупого Трофимова, предательницу Светку, шахматные фигурки и что-то еще. Что-то совсем неважное.

Сонечка села на табуретку, взяла в руки ложку и улыбнулась в ответ.